Говорят, жил некогда богатый человек и было у него много жен. Среди этих женщин одна была особенно хороша. Поначалу она была любимой женой, и все жены страшно завидовали ей. К несчастью, она не родила мужу ребенка, и это охладило его, он перестал уделять ей внимание. Остальные жены всячески выказывали ей свое презрение. Никто не разговаривал с ней, и даже детям не разрешалось переступать порог ее хижины или оказывать ей мелкие услуги. Жены имели обыкновение делать все сообща: вместе вскапывали делянки, вместе траву косили, вместе циновки плели. Но никто из них не желал работать с ней. Всю работу ей приходилось делать самой. Одна вскапывала, одна косила, одна плела циновки. Шли месяцы, а муж так и не появлялся у нее, а если и заходил на минутку, то сразу же торопился к другим женам, к тем, которые рожали ему детей. Она стала замкнутой и грустной.
   Однажды женщина пошла на свою делянку, как всегда, в одиночестве. Работала до изнеможения и под конец решила посидеть в тенечке под деревом, росшим посреди поля. Тяжелые думы овладели ею, слезы закапали сами собой. Вдруг она слышит:
   — Почему ты плачешь, женщина? Что печалит тебя?
   Говорила одна из двух голубок, что незаметно прилетели и сели на ветки того самого дерева, под которым отдыхала женщина.
   — Я плачу, потому что я в печали. А печаль моя потому, что мой муж не любит меня больше. Он не любит меня больше, потому что у меня нет от него ребенка. У меня нет от него ребенка, потому что я не могу рожать.
   Голубки улетели и тотчас вернулись, каждая принесла в клюве по пилюле.
   — Прими эти пилюли немедленно и увидишь: очень скоро ты понесешь.
   Женщина схватила пилюли и тотчас их проглотила. Она была так благодарна голубкам, что предложила им отборного зерна, но те наотрез отказались.
   — Нет,— сказали они,— мы ничего не хотим в награду за то, что мы сделали для тебя.
   Меж тем прошло несколько месяцев, и она поняла, что в тяжести. Счастью не было предела. Но решила ничего не говорить ни мужу, ни женам мужа. «Все равно,— думала она,— они ничего не заметят, пока не родится ребенок».
   Пришло время, и она родила девочку необыкновенной красоты. Они были счастливы вместе, и мать обрела утраченную красоту. Она назвала ее Тханга-лимлибо, что означает Цветущая Тыковка. Женщина чувствовала такую обиду, что решила не показывать ребенка мужу. Если он зайдет, то сам увидит, но она не собирается искать его в хижине других жен. Она была так решительно настроена, что прятала своего ребенка от чужих глаз и только ночью разрешала выходить ей подышать свежим воздухом. Так продолжалось долго, пока Тханга-лимлибо не стала девушкой.
   Это случилось тогда, когда мать заставила поработать дочь во дворе днем. Тханга-лимлибо вышла во двор почистить лужайку перед хижиной. В первый раз люди увидали ее. Красота ее была столь совершенна, что все оторопели. Мужчины не могли охотиться, женщины — пахать, девочки — брать воду из источников, мальчики-пастушки — гнать скот на пастбище, даже животные не хотели щипать траву. Все живое собралось около ее дома и застыло в оцепенении. Наконец мать заметила это и приказала дочери немедленно возвращаться в дом, тогда люди и животные могли сдвинуться с места.
   Слухи о необыкновенной красавице дошли до ее мужа в то же утро. Он тотчас поспешил в дом к своей забытой жене и был весьма удивлен, увидев жену по-прежнему красивой и веселой. Жарко ее обняв, он спросил, что вернуло ей красоту. Она улыбнулась и пригласила его войти. В доме он увидел свою дочь. Такую красоту он не видел даже во сне. С радостью он бросился обнимать то дочь, то жену, прося прощения и давая торжественный обет искупить свою вину. Потом он распорядился устроить грандиозный праздник в честь своей новоявленной дочери.
   Теперь, когда родной отец увидел Тхангу-лимлибо, мать посчитала излишним прятать ее. Но как только Тханга-лимлибо появлялась при дневном свете, все живое собиралось около нее. Если она шла к источнику, люди шли за ней. Если она работала во дворе, они стояли и смотрели на нее. И тогда совет деревни постановил: Тханга-лимлибо не должна выходить днем, отныне она будет появляться только при лунном свете: пахать при лунном свете, брать воду при лунном свете, когда люди уже заканчивают свою дневную работу и могут сколько угодно глядеть на нее. Таким образом ее прозвали Сикхамба-нге-ньянга — та, что появляется при лунном свете.
   Приближался праздник, а слава о красоте девушки, которая появляется при лунном свете, распространилась далеко за пределы деревни. Стар и млад ломали себе головы, как попасть на этот праздник. И вот празднование началось. Молодые люди, увидевшие ее в первый раз, окружили ее и так и не смогли сдвинуться с места, взрослые же с трудом оставляли ее в компании сверстников. Праздник длился до утра, пока Сикхамба-нге-ньянга не вошла в дом, и только тогда люди могли разойтись.
   Вскоре стало известно, что Сикхамба-нге-ньянга выходит замуж за прекрасного юношу, который встретил ее на этом празднике. Многие юноши, естественно, влюбились в нее, но она отдала предпочтение только одному. Юноша тот был знатного рода, а дом его находился в трех днях пути от ее деревни. И вот подошел день свадьбы. Невеста отправилась в деревню к мужу в сопровождении большой свадебной процессии, и среди скота, выделенного ей в приданое, была прекрасная серебристая овца. Конечно же, свадьба была ночью, и прежде чем Сикхамба-нге-ньянга отправилась к своему жениху, люди ее деревни предупредили новых родственников, что эта молодая женщина не должна выходить днем.
   Родственники строго придерживались этого правила. Сикхамба-нге-ньянга оставалась днем дома и выходила в поле или по воду только при луне. Люди знали это и выходили смотреть на нее только ночью. Все шло хорошо до тех пор, пока не родился ребенок.
   Однажды все родственники вышли в поле, оставив в доме только молодую мать да няньку, присланную ее родителями. Кроме того, в доме осталась еще изможденная старуха, бабка мужа. Она была настолько стара и слаба, что постоянно нуждалась в чьем-либо присмотре. И вот в полдень старуха почувствовала сильную жажду. Молодая женщина дала ей воды, но старуха не стала пить ее, ссылаясь на то, что вода якобы протухла, и потребовала свежей. Напрасно Сикхамба-нге-ньянга пыталась уговорить ее выпить эту воду, убеждая, что за водой сходить некому, а нянька слишком мала, чтобы отправиться так далеко.
   — Да где же это видано,— сказала старуха,— в доме взрослая женщина, а я умираю от жажды! Пойди и принеси мне свежей воды немедленно.
   Вот и пришлось той, что появляется при лунном свете, взять кувшин для воды, черпак и отправиться за водой. Она хорошо знала дорогу при лунном свете, но дневной свет был слишком резок для ее глаз, и она заплутала. Пытаясь найти дорогу, женщина пробиралась через колючий кустарник, но только оцарапала себе руки, ноги и лицо. В конце концов она вышла к глубокому водоему, где постоянно брала воду при лунном свете. Вначале она попыталась зачерпнуть воду черпаком, но он, повинуясь какой-то невиданной силе, выскользнул из ее рук, тогда она взяла кувшин, но и тот исчез под водой. Она сняла набедренную повязку, но ее постигла та же участь. В конце концов женщина сняла платок с головы, надеясь хоть в нем донести немного воды, окунула его в воду, но и он погрузился на дно. В отчаянье она попыталась зачерпнуть воду ладонями. Тогда та же невидимая сила потянула ее под воду.
   Вскоре муж и родственники вернулись с поля, не обнаружив женщины дома, они послали няньку искать ее. Девочка пошла к водоему, огляделась, позвала, но ответа не было. Она вернулась домой ни с чем. Родственники отправились к водоему, увидали следы на берегу и поняли, что красавица утонула. Меж тем ребенок проголодался и стал плакать.
   Когда луна появилась на небе, нянька взяла ребенка, посадила его на спину и, не говоря ни слова, медленно побрела к водоему. Там она печально запела:

Дитя плачет, дитя плачет, Сикхамба-нге-ньянга,
Плачет твой ребенок, плачет!
Выйди и покорми его, Сикхамба-нге-ньянга.

   Внезапно водяная гладь забеспокоилась и показалась голова женщины. Стоя по грудь в воде, Сикхамба-нге-ньянга запела:

Это нарочно сделали! Это нарочно сделали!
Но я не могу сказать кто.
Нарочно послали меня днем за водой.
Я пыталась достать воду черпаком,
Но он исчез под водой.
Я пыталась достать воду кувшином,
Но он исчез под водой.
Я пыталась достать воду повязкой,
Но она исчезла под водой.
Я пыталась достать воду платком,
Но он исчез под водой.
А когда я пыталась руками зачерпнуть воду,
Исчезла я.

   Пропев песню, Сикхамба-нге-ньянга вышла из воды, взяла ребенка на руки, покормила его и, не говоря ни слова, отдала обратно няньке, а потом исчезла под водой. Нянька принесла ребенка домой и уложила в постель. И так она поступала все последующие ночи. Родственники узнали об этом и стали расспрашивать ее. Когда она рассказала им все, что случилось, мужчины решили выследить Сикхамбу-нге-ньянгу. Они спрятались в тростнике около водоема незадолго до появления луны. Они видели няньку, спешащую с ребенком к водоему. Они слышали ее грустную песню. Они видели молодую мать, стоящую по грудь в воде. Они слышали, как она спела песню, вышла из воды, накормила и успокоила дитя. И в тот миг, когда она отдавала ребенка няньке, они выскочили из своего укрытия, схватили ее и силком повели домой. Но река последовала за ними через заросли тростника, через лес, через холмы — прямо к деревне. И воды окрасились в кроваво-красный цвет. Родственники так напугались, что отпустили женщину. Река немедленно приняла ее, вернулась в свои берега и обрела прежний цвет.
   Родственники не знали, что делать. Прилетели две голубки и сказали, что нужно немедленно лететь к родичам Сикхамбы-нге-ньянги и просить совета. Долетев до деревни, голуби уселись на ворота загона для скота. Мальчики-пастушки, увидев их, хотели было бросить в них палкой, убить и зажарить. Но голуби запели:

Нас нельзя убивать!
Мы принесли вести от Сикхамбы-нге-ньянги.
Она опустила в воду черпак,
Но он исчез под водой.
Она опустила в воду кувшин,
Но он исчез под водой.
Она опустила в воду повязку,
Она тоже исчезла под водой.
Она опустила в воду платок,
Но и он исчез под водой.
А когда она опустила в воду руки,
То исчезла сама.

   Родители Сикхамбы-нге-ньянги велели голубкам лететь обратно и передать родственникам, чтобы те срочно зарезали серебристую овцу и содрали с нее шкуру, а труп выбросили в водоем, когда станет темно. Голубки быстро полетели обратно, передали этот наказ, и он был выполнен незамедлительно.
   Ночью, когда нянька понесла ребенка к водоему, вся деревня пошла за ней. Они слышали ее грустную песню, они видели, как Сикхамба-нге-ньянга стояла по грудь в воде и пела. Они видели, как она выходила из воды, кормила и убаюкивала дитя. Но на сей раз мать не отдала его няньке. Вместо этого она бережно понесла его к деревне. Она медленно удалялась, а люди смотрели и смотрели на ее красоту в лунном свете.