Перевод со старофранцузского Ю. Корнеева

I
Честные господа, пускай во всем
Вам царь небес удачу ниспошлет!
Послушайте о том, кто до сих пор
Никем из христиан не превзойден.
То был маркграф Гильом Короткий Нос.
В Ним на простой телеге въехал он,
Оранжем с бою овладел потом,
Там отнял несравненную Гибор
У короля славонского Тибо,
Крестил ее, своей женой нарек,
И был под Римом им убит Корсольт.
Так послужил Христу он в мире сем,
Что рай святой отверз ему господь.
Шел месяц май, катился к лету год,
Деревья расцвели, стал зелен дол,
Защебетал привольно птичий хор.
Домой с охоты ехал граф Гильом.
В лесу он много времени провел,
Там двух оленей уложил стрелой,
На трех испанских мулах туши вез.
Колчан повесил он на левый бок,
Лук заболонный вскинул на плечо.
С ним скачут сорок юных удальцов
Из графских и из княжеских родов.
Сан рыцарский им дай не так давно.
Бароны ловчих птиц везут с собой,
Ведут на длинных сворках гончих псов,
В Париж вступают через Малый мост.
Отважен граф Гильом, могуч и росл,
К себе домой добычу он везет,
Племянника встречает своего
И задает вопрос: «Бертран, отколь?»
«Скажу вам правду, — отвечает тот.—
Я из дворца, где целый день провел
И вдоволь понаслушался всего.
Наш император оделял вельмож:
Тем замки дал, тех одарил землей,
Иной и город получил в феод.
Лишь вы да я остались ни при чем.
Мне что! В юнцах хожу я до сих пор,
А вы везде прославлены молвой
И столько ратных приняли трудов,
Не спали ночью, голодали днем».
Со смехом молвил граф: «Племянник мой;
Зря не гневитесь из-за пустяков,
А возвратитесь поскорей домой
Да снарядитесь тщательно в поход,
Пока я потолкую с королем».
Бертран в ответ: «Покорствую, сеньер».
И возвратился поскорей домой.
Отважен граф Гильом, могуч и росл.
Коня сдержал он лишь перед дворцом,
Там под оливой спешился густой,
По лестнице из мрамора идет,
Ступает так, что поножи долой
Слетают с добрых кордовских сапог.
В смятение и страх поверг он двор.
Король поднялся, указал на трон:
«Гильом, извольте рядом сесть со мной».
«Нет, государь, — сказал лихой барон.—
Мне лишь сказать вам надо кое-что».
Король ему в ответ: «Я внять готов».
«Готов иль нет, — вскричал барон лихой,—
А выслушаешь, друг Людовик, всё.
Тебе в угоду не был я льстецом,
Наследства не лишал сирот и вдов,
Зато не раз служил тебе мечом,
Верх для тебя взял в битве не одной,
Сразил немало юных храбрецов,
И этот грех на мне теперь по гроб!
Кто б ни были они, их создал бог.
С меня он взыщет за своих сынов».
«Сеньер Гильом, — рек доблестный король,
Прошу вас потерпеть чуть-чуть еще.
Весна пройдет, ударит летний зной,
А уж тогда один мой пэр умрет,
И я вам передам удел его,
Равно как и вдову, коль вы не прочь».
С ума Гильома гнев едва не свел.
Воскликнул граф: «Клянусь святым крестом,
Не в силах рыцарь ждать столь долгий срок,
Коль он еще не стар, но нищ казной.
Нуждается в еде мой добрый конь,
А я не знаю, где добуду корм.
Нет, слишком круты и подъем и склон
Пред тем, кто чьей-то смерти втайне ждет
И на чужое зарится добро».

II
«Нет, — молвил граф, — так долго ждать не в силах
Столь молодой, как я, и бедный рыцарь,
Коль он остался все равно что нищим.
Мне скакуна кормить необходимо,
А я не знаю, где зерном разжиться.
Как можно тут, король, не быть в обиде?»

III
«Король Людовик, — гордо бросил граф,—
Все пэры подтвердят мои слова.
В тот год, когда покинул я твой край,
Письмом Гефье Сполетский обещал,
Что он полгосударства мне отдаст,
Коль зятем я ему согласен стать.
А ведь легко бы, поступи я так,
Мне двинуть и на Францию войска».
Такое тут король сказал со зла,
Чего б Гильому лучше не слыхать,
Но этим лишь усугубил разлад;
Пошла у них еще сильнее пря.

IV
«Сеньер Гильом, — сказал король в ответ,—
Никто из государей, в том числе
Король Сполетский, доблестный Гефье,
Не выстоит против моих людей.
Не минет год, как будет взят он в плен,
Убит иль изгнан из своих земель».
Воскликнул граф: «Невелика нам честь,
Коль мы должны вымаливать свой хлеб!
Стыд мне и срам, коль я останусь здесь!»
Пред пэрами и перед королем,
Но кто меня уродством попрекнет,
Пусть у того сломается копье.
Щит разлетится, раскуется конь!»

VI
«Друзья, — промолвил свите граф Гильом,-
Отправьтесь-ка, не мешкая, домой,
Да снарядитесь тщательно в поход,
Да погрузите на коней добро.
Обида мне велит покинуть двор:
У короля просил я на прокорм,
И видите вы, как он нам помог».
Сказали все: «Покорствуем, сеньер».
Граф перед троном распрямился в рост,
На лук, который из лесу привез,
Рукой оперся с силою такой,
Что с громким треском разлетелся тот.
Куски взвились, попадали дождем,
Чуть королю не угодили в лоб.
Людовику бросает граф упрек —
Ведь он так долго был ему слугой:
«Моих заслуг не ценят здесь давно,
Мой ратный труд не ставят ни во что.
Король Людовик, — говорит Гильом,—
Ужели ты забыл жестокий бой,
Что я с твоим врагом под Римом вел,
А тем врагом был сам эмир Корсольт,
Силач, с которым совладать не мог
Из христиан и нехристей никто.
Искусно он направил свой клинок
В мой шлем, что был отделан хрусталем,
И весь хрусталь повышиб из него.
Прошло через забрало лезвие,
До переносья нос мне рассекло.
Обрубок к месту я прижал рукой,
Повязку долго проносил на нем,
Но шрам остался, — видно, врач был плох.
Так я и стал Гильом Короткий Нос.
Мне стыдно за увечие свое
«Король Людовик, — мудро граф прибавил, -
Законный император, отпрыск Карла,
Что был всех христианских государей
Славнее, справедливей и отважней,
Забыл ты, как на броде Пьерелатском
Мной Дагобер разгромлен был нещадно
И обязался стать твоим вассалом.
Вот он стоит в плаще из горностая,
Солжет он, если возражать мне станет.
За мной заслуга есть и не такая.
Когда отец венчал тебя на царство,
Он снял корону, на алтарь поставил,
А ты со страху сник и зашатался.
Увидели французы, сколь ты жалок,
И порешили: быть тебе аббатом
Иль клириком во храме захудалом,
И Эрнеис с родней своею знатной
В монастыре Марии из Магдалы
Прибрать к рукам корону попытался,
Но так пришлось мне это не по нраву,
Что с ног я сшиб его одним ударом,
И, бездыханный, рухнул он на мрамор.
Его родню повергло это в ярость,
А я прошел по церкви твердым шагом
Перед лицом всех тех, кто там собрался,
Пред папою и сонмом патриархов,
И на тебе корона оказалась.
Ты ж обо мне, король, не вспомнил даже,
Своим вельможам земли раздавая».

VII
Смельчак Гильом сказал: «Король Людовик,
Забыл ты, видно, о нормандце гордом,
Что оскорбил тебя при всех баронах,—
Мол, Францией владеть тебе негоже.
Не отыскалось при дворе такого,
Кто б наглеца отважился одернуть.
Лишь я решился защитить сеньера,
Всех растолкал, кол заостренный поднял,
И мертвым пал предатель вероломный.
За что я натерпелся страху вдосталь,
Когда в Мон-Сен-Мишель на богомолье
С Ришаром Старым встретился нос к носу,
С отцом того, кто пал в бою со мною.
С ним было двадцать человек, нас — трое,
Но взялся я за меч, как рыцарь добрый,
И семерых стальным клинком прикончил,
А их сеньера на глазах у прочих
Взял в плен, связал, в Париж увез с собою.
Здесь, в главной башне, смерть он принял после.
Но обо мне ты, мой король, не вспомнил,
Давая земли в лен своим вельможам.
Забыл ты, как Гугон Немецкий спорил
С тобой, Людовик, в Риме о короне,
Как требовал, чтоб Францию ты отдал,
Бургундию и Лан, богатый город.
Ему я пред лицом баронов многих
Вплоть до значка всадил копье под ребра,
А тело рыбам в воды Тибра бросил.
Свели бы за него со мною счеты,
Когда б Гюон, хозяин мой достойный,
Меня на судне не отправил в море.
Король, забыл ты про войну с Отоном.
Французы и бургундцы шли с тобою,
Фламандцы, фризы, лотарингцы тоже.
На Сен-Бернаре, и под Монбальдоне,
И возле Рима на лугу Нерона
Я водрузил твой стяг победоносный,
Успел тебе набить и дичи вдоволь».

VIII
«Когда наелся и напился ты,
Сказал я, что хочу к себе уйти,
И ты мне удалиться разрешил,—
Как видно, думал: пусть часок поспит
В палатке после долгого пути.
Я ж двадцать сотен взял людей своих
И рыцарей в засаду посадил
Меж сосен и меж лавров, где в тени
Был королевский твой шатер разбит.
Тут римляне на вылазку пошли.
Пятнадцать с лишним тысяч было их.
Копье наперевес, взялись они
Рубить растяжки и шатер валить,
Топтать еду и скатерти твои.
Твой сенешаль к ним в руки угодил,
А ты между шатров бежал один
Проворнее, чем гончая бежит,
И в ужасе кричал что было сил:
«Ко мне, Бертран! Гильом, меня спаси!»
Во мне ты состраданье пробудил.
Я приказал с врагами в бой вступить,
Семь тысяч римлян наповал сразил,
Тринадцать с лишним сотен с седел сшиб.
Их вождь за глыбу мраморную — прыг,
Но я его узнал среди других —
Карбункул он к забралу прикрепил.
Врага ударил я мечом стальным,
И он на шею скакуна поник
И у меня пощады попросил:
«Коль ты — Гильом, оставь меня в живых»,-
И пленником к тебе доставлен был.
Так сделался твоим феодом Рим,
Ты стал богат, а я, как прежде, нищ,
Хоть у тебя вернее нет слуги.
За службу я гроша не получил,
Одет беднее, чем простолюдин».

IX
«Король Людовик, — молвил удалец, —
Я у тебя на службе поседел,
А у меня коню на сено нет.
Одет я всех беднее при дворе.
Не знаю я, куда податься мне.
Мой государь, в своем ли ты уме?
Ведь нас с тобой считали за друзей.
Я столько для тебя загнал коней,
Прошел полей и топей пересек.
Будь проклят я, коль рыцарь в мире есть,
В чей щит вонзилось больше вражьих стрел,
Чей чаще был копьем пробит доспех!
Я двадцать тысяч турок в ад низверг,
А вот теперь клянусь царем небес,
Что больше не хочу служить тебе,
Раз я не из числа твоих друзей».

X
«Зачем, о боже, — граф прибавил хмуро, -
Убил я стольких рыцарей цветущих
И плакать стольких матерей принудил,
За что до гроба грех на мне пребудет?
Тебе я был слугой, король Французский,
А ты мне не дал и гроша за службу!»

XI
«Клянусь, сеньер Гильом, — король промолвил,—
Апостолом, блюдущим луг Нерона,
Есть шесть десятков пэров, ваших ровней,
Которым тоже не дал ничего я».
Гильом ответил: «Государь, вы лжете.
Мне ровни нет среди людей крещеных.
Вы не идете в счет: на вас корона.
Пусть те, о ком вы речь вели со мною
Подъедут ко дворцу поодиночке
Подъедут ко дворцу поодиночке
На скакунах лихих, в доспехах добрых,
И коль их всех я в схватке не прикончу,
А заодно и вас, коль вам угодно,
На лен я притязать не стану боле».
Поник король достойный головою,
Потом глаза опять на графа поднял.



XII
«Сеньер Гильом, — воскликнул государь,—
Я вижу, зло таите вы на нас!»
«Такой уж я породы, — молвил граф —
Кто служит людям злым, с тем вечно так:
Чем больше сил на них он тратит зря,
Тем меньше и желает им добра».

XIII
«Сеньер Гильом, — рек доблестный король, -
Я вижу, вы на нас таите зло».
«Да, — молвил граф, — породы я такой.
Где плох сеньер, там и вассал не добр;
Чем больше служит, тем беднее он».
Людовик говорит: «Сеньер Гильом,
Вы честно мне служили с давних пор,
Вернее были всех моих вельмож,
И я достойный дар для вас нашел.
Примите лен, где правил граф Фукон,
А с леном и три тысячи бойцов».
Гильом в ответ: «Король мой и сеньер,
Покойный граф оставил двух сынов.
Им и владеть отцовскою землей,
А вы найдите мне другой феод».

XIV
Сказал Людовик: «Если вам невместно
Лишать его преемников наследства,
Себе, Гильом, возьмите во владенье
У мачехи Обри-бургундца землю,
У Эрменсаны де Тори прелестной,
Что краше всех вино вкушавших женщин;
Три тысячи бойцов возьмите с леном».
«Нет, государь, — Гильом ему ответил,—
У графа сын остался малолетний,
Робером нарекли его в крещенье.
Не в силах он покуда сам одеться,
Но телом и умом, бог даст, окрепнет
И вступит во владенье отчим леном».

XV
«Сеньер Гильом, — король могучий рек,—
Коль не хотите обижать сирот,
Вот вам маркграфа Беранже феод.
Вы вступите в закон с его вдовой,
Получите две тысячи бойцов,
Чьи кони быстры и клинок остер,
Не выложите ни гроша за все».
Граф чуть со зла не тронулся умом
И крикнул так, чтоб услыхал весь двор:
«Эй, рыцари, смотрите, как король,
Мой государь природный, чтит того,
Кто честно исполнял пред ним свой долг.
Я вам скажу, кто Беранже такой.
В Ривьерском доле свет увидел он,
Убил там графа, выкупа не внес
И в Лан бежал, где пал во прах у ног
Законного владыки своего;
А император обласкал его,
Женил пристойно, наделил землей,
Примерного вассала в нем обрел.
Случилось раз, что наш король в поход
На турок, сарацин, славян пошел.
Кровавый бой был долог и жесток.
С коня свалили короля копьем,
И больше он бы вновь не сел в седло,
Не будь, на счастье, Беранже при нем.
Увидел тот — в опасности сеньер,
Пришпорил скакуна, пустил в галоп,
Из ножен вырвал свой стальной клинок,
Как вепрь собак, пораскидал врагов,
С седла на землю соскочил потом,
Встать государю на ноги помог
И своего коня ему подвел.
Король пустился наутек, как пес,
А Беранже врагом был взят в кольцо.
Мы видели, как умирал герой,
Но нам спасти его не удалось.
Остался у погибшего сынок,
Что именем отцовским наречен.
Кто детям вред чинит, тот, видит бог,
Или безумец, иль предатель злой.
Сиротский лен король мне отдает,
Но до таких даров я не охоч
И вот что говорю вам сверх того:
Клянусь Петром, который Рим блюдет,
Коль сыщется во Франции барон,
Что на феод младенца посягнет,
Ему снесу я голову долой».
«Спасибо, граф!» — вскричали во всю мочь
Вассалы Беранже, воспряв душой,
А их не меньше сотни набралось,
И отдали ему земной поклон.
«Сеньер Гильом, — Людовик начал вновь,—
Коль лен сиротский вам принять грешно,
Для вас я подыщу надел иной,
Который приумножит вашу мощь.
Я дам вам четверть Франции родной:
По одному из каждых четырех
Архиепископств, марок, городов,
Священников, аббатов, чернецов,
Баронов знатных и простых бойцов;
Слуг-бедняков и богачей-господ;
Одну из четырех девиц и жен;
Четвертого коня из табунов
И из своей казны четвертый грош.
Я уступлю с охотою большой
Вам четверть всех подвластных мне краев.
Примите же даяние, Гильом».
Но граф ему ответил: «Ни за что!
Какой от всех богатств земных мне прок,
Коль скажет про меня барон любой:
«Хоть с виду этот граф Гильом и горд,
Да своему сеньеру сделал зло:
Полгосударства дал ему король,
А от него нет пользы никакой —
Лишь полказны он в свой карман кладет».

XVI
«Гильом, — воскликнул славный император, -
Клянусь Петром, Неронов луг хранящим,
Коль я и в этот раз вам не потрафил,
Другой феод найти мне не удастся,
И я не знаю, как поладить с вами».
Гильом ответил: «Спор пустой оставим.
Невмоготу мне препираться стало.
Нашли б вы для меня, коль пожелали б,
Довольно замков, городов и марок».
Спиной он повернулся к государю,
Спустился вниз по лестнице с досадой,
Пошел домой и повстречал Бертрана.
Тот спрашивает: «Вы откуда, дядя?»
Гильом ему в ответ: «Скажу вам правду.
Я из дворца, где время зря потратил.
С Людовиком мы долго препирались,
Но он за службу не дал ни гроша мне».
Бертран воскликнул: «Господи всеправый!
Не след с сеньером, дядя, вам тягаться.
Наш долг святой — служить ему исправно,
Быть для него от всех врагов оградой».
Граф рек: «Зачем же так он поступает?
Ему служил я, отдыха не зная,
А он мне не дал и на пропитанье».

XVII
Прибавил граф: «Бертран, племянник мой,
Людовику служил я с давних пор,
Его и возвеличил и вознес,
А он мне четверть Франции родной
Дает как бы в насмешку и упрек.
Вот как расчесться мыслит он со мной!
Клянусь святым Петром, что Рим блюдет,
Я с короля сорвать венец готов,—
Ведь это мной надет он на него».
Бертран в ответ: «Что вам на ум пришло?
Сеньеру своему грозить грешно.
Наш долг — ему оказывать почет
И защищать его от всех врагов».
«Да, ваша правда, — уступил Гильом.—
Лишь тот, кто верен, — истинный барон.
Так заповедал нам всеправый бог».

XVIII
Бертран благоразумный молвил: «Дядя,
Вернемтесь вместе во дворец сейчас же
Просить себе надел у государя:
Надумал я, чего нам добиваться».
«Чего ж?» — осведомился граф отважный.
Бертран ему в ответ: «Скажу вам правду,
Потребуйте отдать вам край испанский,
А также Тортелозу с Порпайаром,
Ним, город многолюдный и богатый,
И сверх того Оранж, что всюду славен.
Пускай король изъявит лишь согласье,
Но лен оружьем нам не добывает,
Ни рыцарей не шлет, ни пешей рати —
Довольно с нас и одного даянья,
Негоже нам быть государю в тягость».
Граф выслушал и громко рассмеялся:
«В час добрый родились вы, мой племянник!
Я сам просить о том же собирался,
Но ваше мненье знать хотел заране».
Рука в руке, пошли они обратно,
Остановились только в тронном зале.
Увидел их Людовик и поднялся,
И говорит Гильому: «Граф, присядьте!»
Тот молвит: «Нам садиться не пристало.
Мы только потолкуем с вами малость:
Надумал я, какой просить награды».
Король в ответ: «Хвала тебе, создатель!
Коль вы хотите, граф, феод, иль марку,
Иль город, или крепость, или замок,
Вам все, что ни потребуете, дастся.
В надел просите хоть полгосударства —
Я уступить его почту за радость
Вернейшему из всех своих вассалов.
Кому я троном Франции обязан».
Внял королю Гильом, расхохотался,
Потом поближе подошел и начал:
«Нет, нам таких щедрот от вас не надо.
В феод прошу я только край испанский,
А также Тортелозу с Порпайаром,
Ним, город многолюдный и богатый,
И сверх того Оранж, что всюду славен.
Нам изъявите лишь свое согласье,
Но лен оружием не добывайте,
Не шлите рыцарей и пешей рати.
Не умалим мы ваше достоянье».
Король послушал и заулыбался.

XIX
«Сеньер, — храбрец промолвил королю,—
Отдайте мне испанскую страну,
А я все золото, что там найду,
Вам с тысячею рыцарей пришлю.

XX
Пожалуйте Вальсур мне, государь,
И город Ним, что крепок и богат.
Оттуда изгнан будет мной Отран,
Язычник и французов лютый враг,
Что земли отнимал у них не раз.
Коль не оставит бог в беде меня,
Я большего не попрошу у вас».
«Не лучше ли пустить нам на раздел
Те города, что есть в моей стране?
Вам — Шартр, мне — Орлеан и мой венец,
Хотя устать я от него успел».
«Нет, ни за что! — воскликнул граф в ответ.—
Не то бароны скажут обо мне:
«Какой Гильом Короткий Нос наглец!
Король его вознес, другим в пример,
Ему полгосударства отдал в лен,
А от него на грош дохода нет —
Он только полказны берет себе».

XXI
Пожалуйте мне в лен Вальсор с Вальсуром,
Ним многобашенный и многолюдный,
Оранж, чьи стены неприступно круты,
И область Нима, и весь край тот тучный,
Где между пастбищ Рона катит струи».
Людовик изумился: «Иисусе!
Для одного не много ль это будет?»
«Управлюсь, — граф ответил, усмехнувшись, -
С коня не слезу я ни на минуту,
Не сброшу ни на миг броню стальную,
Пока не выбью сарацин оттуда».

XXII
«Сеньер Гильом, — повел Людовик речь, -
Клянусь Петром, хранящим Рим от бед,
Тот край — славян и сарацин удел.
Там правят Дераме и Мюргале,
Два короля языческих земель,
Кларьон Оранжскнй с братом Асере,
С Отраном Нимским Голиаф-злодей,
А также Арроган, Миран, Барре,
И Кэнзепом, и брат его Гондре.
Король Тибо на трон там должен сесть.
Женат он на эмировой сестре,
На той Орабль, что дев и женщин всех
Меж нехристей и христиан милей.
Боюсь я, вам не взять над ними верх
И этою землей не завладеть.

XXIII
Сказал король: «Гильом, вы — храбрый воин,
Так что ж боитесь мнения дурного?
Владеть один я не хочу страною.
Вам — Шартр, мне — Орлеан с моей короной,
Раз у меня не просите вы больше».
«Нет, ни за что! — Гильом воскликнул громко. –
От всех богатств земли мне мало проку,
Коль разорю я своего сеньера,
Чье достоянье сам мечом умножил.
Вы — мой король, мне вам вредить негоже,
Был я в Михайлов день на богомолье
В Сен-Жиле у Эгидия святого
И там гостил у одного барона.
Употчевал меня хозяин вдоволь,
Коню овса и сена задал вволю,
Потом своих вассалов вывел в поле,
Позвал меня, чтоб с ними я развлекся,
Но мой скакун хозяйскою женою
Был схвачен под уздцы и остановлен.
Она мне стремя придержала ловко,
Я спешился и с нею через погреб
Прошел наверх, в чердачную каморку,
Где мне хозяйка вдруг упала в ноги.
Вообразил я, что игрой любовной
Потешиться со мной она охоча,
И к ней, когда б в том был уверен точно,
Озолоти меня — не подошел бы.
Спросил я: «Госпожа, что вам угодно?»
«Чтоб вы спасли нас, рыцарь благородный,
И стали краю нашему оплотом
Ради того, кто распят на Голгофе».
Тут подвела она меня к окошку,
И вижу я окрест неверных толпы.
Жгут города они и колокольни,
Громят монастыри и храмы божьи,
У женщин груди отрезают злобно.
Я так проникся жалостью и скорбью,
Что навернулись на глаза мне слезы.
Тогда призвал в свидетели я бога
И клятву дал Эгидию святому,
Что той земле приду на помощь скоро
И приведу с собой побольше войска».

XXIV
Смельчак Людовик молвил: «Вижу, граф,
Скорбите вы о тех, кто страждет там,
За этот край болит у вас душа.
Готовьтесь же отправиться туда.
Примите в лен, храбрец, испанский край,
И вот в залог моя перчатка вам.
Всего одно условье ставлю я:
Коль на поход достанет сил у вас,
Не требуйте подмоги от меня».
«Я много не прошу, — Гильом сказал,—
В семь лет ее мне шлите только раз».
Король ему в ответ: «Да будет так!
Вам все, что ни попросите, я дам».
Воскликнул граф: «Спасибо, государь!»
Племянников глазами отыскал,
Двух отпрысков Бернара де Бребан.
Один звался Гелен, другой Бертран.
Гильом к себе обоих подозвал:
«Приблизьтесь-ка, Гелен! Сюда, Бертран!
Вы мне друзья и ближняя родня.
Пред троном встаньте, чтоб от короля
В залог его щедрот перчатку взять.
Мой лен, труды, расходы и блага —
Все будем мы втроем делить всегда».
С улыбкой внял Гелен его словам
И еле слышно брату прошептал:
«Сейчас я дядю огорчу весьма».
Бертран ему: «Так поступать нельзя.
Суров и вспыльчив у Гильома нрав».
Юнец Гелен в ответ: «Ну и пускай!
Мне только двадцать лет, я слишком слаб
И не созрел для ратного труда».
Расслышал все его отец Бернар,
Едва от гнева не сошел с ума,
Хлестнул с размаху сына по щекам:
«Трус! У меня ты честь решил отнять?
Ступай вперед и перед троном встань.
Клянусь Петром, что нас впускает в рай,
Коль ты дерзнешь перчатку не принять,
Тебе я дам мечом такой удар,
Что не поставит наилучший врач
До самой смерти на ноги тебя.
Вы с братом лен пойдете добывать,
Как добывал я в юные года.
Клянусь Петром, что нас впускает в рай,
Земли вам не оставить ни клочка —
Я сам решу, кому ее отдать».
Шагнул вперед Гелен, за ним Бертран.
На мраморной плите они стоят
И молвят так, чтоб каждый услыхал:
«Нас обделил Бернар, родитель наш,
Но за обиду взыщем не с отца,
А с сарацин и персов мы сполна.
Для них година черная пришла —
Их тысячами будут убивать».

XXV
Встал граф Гильом на мраморные плиты
И так заговорил, чтоб каждый слышал:
«Бароны милой Франции, внемлите.
Господь мне земли ниспослал большие —
На целых тридцать пэров их хватило б,
А ведь и день один еще не минул.
Всех рыцарей, что молоды и нищи,
Чьи кони хромы, чья одежда в дырах,
Кому за службу заплатить забыли
И кто готов идти за мною в битву,
Я оделю землей, казной осыплю.
Они получат замки и твердыни,
Коль лен мой мне добыть помогут силой
И веру божью примут под защиту.
Эй, рыцари, что молоды и нищи,
Оруженосцы, что пообносились,
За мною на Испанию идите,
Мой лен добыть мне помогите силой,
Возьмите веру божью под защиту,
И я казною каждого осыплю,
Дам всем наделы, замки и твердыни,
Коней испанских, резвых и мастистых!»
Послушали его бойцы лихие,
Воскликнули в веселии великом:
«С собой нас всех, сеньер, в поход ведите.
Кто без коня, тот и пешой сгодится».
Когда б вам этих рыцарей увидеть,
Оруженосцев-бедняков исчислить!
Набрал Гильом, маркграф неустрашимый,
Всего за час их тридцать тысяч с лишним.
Чем мог, тем каждый и вооружился.
Все графу поклялись бесстрашно биться,
Иль пусть отрубят руки им секирой.
Возрадовался от души воитель,
С признательностью прочитал молитву,
Разумно всем и вся распорядился,
Потом пошел с Людовиком проститься.
Король Гильому отпуск дал учтиво:
«Ступайте, граф, язычников разите,
И да поможет вам господь всевышний
Вернуться к нам живым и невредимым».
Ушел Гильом, маркграф неустрашимый,
И рыцари толпой с ним удалились.
Тут в тронный зал старик Эмон явился —
Пусть вседержитель в ад его низринет!
Приблизился он к трону, молвил тихо:
«Вы, император, промах совершили».
«Сеньер, какой?»— Людовик удивился.
Эмон сказал: «Ответить не премину.
Вы к нехристям с Гильомом отпустили
Воителей отважных много тысяч
И цвета вашей Франции лишились.
Где взять нам войско, коль война случится?
К тому ж вернется пенили граф спесивый
И в нищих превратятся остальные».
Вспылил Людовик: «Вздор вы говорите,
Гильом к сраженьям сызмалу привычен.
Меж рыцарей никто с ним не сравнится.
Мечом всегда он мне служил отлично.
Даст бог, вернется он как победитель,
Испанский край от нехристей очистит».
Был в зале том один достойный рыцарь,
Которого Готье Тулузцем кличут.
Услышал он, как графа очернили,
Стал от досады хмур и гневен ликом,
По лестнице спустился торопливо,
Успел наперерез Гильому выйти
И за узду его коня схватился.
«Сеньер, — сказал он, — хоть вы рыцарь истый,
Вас во дворце ни в грош не ставят ныне».
«Кто клеплет на меня?» — Гильом воскликнул.
Готье в ответ: «Не стану я таиться.
Старик Эмон вас поносил открыто
Перед законным нашим властелином».
Граф молвил: «Я воздам ему сторицей,
И если не погибну на чужбине,
Останется без рук мой очернитель,
Утоплен будет иль в петле повиснет».
Готье сказал: «Вы б лучше там грозились,
Где пребывает подлый ваш завистник.
Советую вам со злословом низким
Сегодня ж по заслугам расплатиться.
Еще не вышли в поле вы с дружиной,
А он уже вас опорочить тщится».
Граф рек: «Вы правы, друг, ручаюсь жизнью!*
Готье помог ему на землю спрыгнуть,
И в зал они, рука в руке, вступили.
Навстречу графу встал Людовик быстро,
Прижал его к груди что силы было,
Сердечно с ним расцеловался трижды,
К нему с учтивой речью обратился:
«Сеньер Гильом, быть может, вы хотите,
Чтоб на дорогу вас казной снабдили?
Я вам ее велю без счета выдать».
Гильом в ответ: «Нет, государь, спасибо.
Я всем запасся, что необходимо.
Мне лишь одну, король, явите милость,
В советниках мерзавца не держите».
Гильом окинул взглядом зал обширный,
Эмона увидал посередине,
Поносными словами разразился:
«Трус, пусть всевышний в ад тебя низринет!
За что честной вассал тобой унижен,
Хоть никогда тебя он не обидел?
За что во всем вредить ты мне стремишься?
Но я тебя, клянусь святым Денисом,
Не отпущу, с тобой не расплатившись».
Тут рукава он засучил повыше,
Врагу рукою левой в кудри впился,
А правой так его по горлу двинул,
Что горловая кость переломилась,
И мертвым пал предатель злоречивый.
Тулузец за ноги, а граф под мышки
Схватили труп и за окно пустили.
На яблоню упал он, зацепился
И ствол ей обломал до половины.
Вскричали оба: «Вор и проходимец,
Ты больше ложью ни гроша не снищешь!»
«Король, — Гильом добавил горделиво,—
Не доверяйте кознодеям льстивым —
Не жаловал вовек их ваш родитель.
А я в испанский край походом двинусь.
Он вашим станет, коль я не погибну».
«Ступайте, граф, язычников разите,
И да поможет вам господь всевышний
Вернуться к нам живым и невредимым».
Ушел Гильом, маркграф неустрашимый.
Идет с ним много знати родовитой,
Идут его племянники родные.
Коней под тяжким вьюком с ними триста.
Скажу вам, что везут передовые;
Распятья, дароносицы и ризы,
Кадила, псалтыри, епитрахили.
Достигнет рать владений сарацинских —
Ей, первым делом, нужно помолиться.

XXVI
Скажу вам, что везут другие кони:
Молитвенники, стихари из шелка,
Кресты и чаши золота литого.
Достигнет рубежей испанских войско
Восславит сразу милосердье божье.

XVII
Скажу вам, что везут на остальных:
Таганы, блюда, вертелы, котлы,
Ухваты, поварешки, кочерги.
Прибудет войско в землю сарацин —
Придется после долгого пути
Отважного Гильома накормить,
А также всех бойцов, идущих с ним.

XXVIII
Прощается Гильом с родной страною,
За Францию и Ахен бога молит,
Париж и Шартр его вверяет воле,
Бургундию, Берри, Овернь проходит.
Вот под вечер он встал на горном склоне,
Разбить шатры приказывает войску.

XXIX
Уже огни разведены везде —
С дороги всем не терпится поесть,
А граф Гильом сидит в своем шатре,
Вздыхает и меняется в лице —
Так у него тревожно на душе.
Бертран увидел — дядя не в себе,
И говорит: «В своем ли вы уме?
К лицу ль вам сокрушаться, как вдове?»
«На то, племянник, основанья есть.
Боюсь, бароны скажут обо мне:
«Маркграф Гильом на вид удал и смел,
Да в нем почтенья к государю нет:
Тот полстраны отдать ему хотел,
А граф «спасибо» не сказал в ответ,
Испанию взял не по праву в лен».
Увижу вместе я двух человек
И думаю: «У них об этом речь».
«Свой страх забудьте, дядя: он нелеп,
А участь наша — в божией руке.
Велите лучше протрубить «к воде!» —
Давно уж нам пора за ужин сесть».
Гильом сказал: «Разумен ваш совет»,—
Во все рога трубить к воде велел
И приступил с баронами к еде;
Он по дороге настрелять успел
Павлинов, вепрей, журавлей, гусей.
Вот рыцари насытились вполне,
Оруженосцы убирают снедь,
И каждый отправляется прилечь.
Всю ночь французы спят, а на заре
Они уже опять сидят в седле,
Кричат Гильому, что удал и смел:
«Что вы, сеньер, надумали теперь
И долго ль нам скакать за вами вслед?»
Ответил граф: «Придется потерпеть;
От дома мы еще невдалеке.
В Бриуд мы с вами двинемся отсель.
Там принесем дары в монастыре
Пречистой деве и творцу небес —
Да не оставят христиан в беде».
«Покорствуем, сеньер», — сказали все,
Ряды сомкнули, тронули коней,
Ущельями уходят за хребет.

XXX
Как приказал Гильом, так рать и едет.
Пересекла она Берри с Овернью,
Клермон и Монферран обходит слева,
Ни в город не вступает, ни в деревню,
Чтоб жителям не причинить ущерба.

XXXI
Проспали ночь французы, утром встали,
Свернули вновь походные палатки,
На лошадей навьючили поклажу,
Пробрались через заросли и чащи,
Помчались по дороге Ригорданской,
До Ле-Пюи не делали привала.

XXXII
В обитель прибыл помолиться граф,
Три марки серебром привез туда,
Четыре штуки шелка, три ковра.
Вовек не возлагался на алтарь
Никем из пэров столь богатый дар.
Вот вышел граф из стен монастыря,
Своих французов стал увещевать:
«Бароны, я предупреждаю вас:
Мы входим в край, где нехристи царят.
Куда бы ни направили вы шаг,
Никто в пути не попадется вам
Здесь, кроме сарацин или славян.
Вооружайтесь и в седло опять,
Но раньше дайте выпастись коням.
Коль нам всевышний верх поможет взять,
Вся здешняя страна у вас в руках».
«Покорствуем, сеньер», — сказала рать.
Шлем у французов крепок, бронь прочна,
Вся в золоте мечей их рукоять.
Сидят они на добрых скакунах.
На шее щит у каждого бойца,
Покрыта чернью сталь его копья.
Выходит войско в путь, за рядом ряд,
Вздымает орифламму, ратный стяг,
Идет на Ним, что люден и богат.
От блеска шлемов воздух засверкал.
Передовой отряд ведут Бертран,
Гилъмер-шотландец, что умен и храбр,
Готье де Терм, Гелен, Бертранов брат.
Взят главный полк Гильомом под начал.
В нем десять тысяч смелых христиан,
И каждый рад урок неверным дать.
Четыре лье они прошли едва,
Как на глаза попался им виллан.
В Сен-Жиль он ездил, сбыл там свой товар
И к дому направлялся не спеша
С тремя детьми на четырех волах.
Смекнуть хватило у него ума, ее»
Что соль в его краях не дешева.
Он бочку с ней в телеге вез назад,
А бочка та была полным-полна.
Он вдоволь хлеба для детей запас,
И шла у тех на радостях игра:
Они гоняли в бочке с солью шар.
Французы похватались за бока,
А граф Бертран виллану молвил так:
«Откуда ты и как попал сюда?»
Ответил тот: «Сеньер, не стану лгать.
Лаваль-сюр-Клер — вот родина моя.
В Сен-Жиль я ездил свой товар сбывать
И возвращаюсь убирать хлеба.
Коль не оставит Магомет меня,
Сполна набью я нынче закрома».
Воскликнули французы: «Негодяй!
Ты смеешь Магомета богом звать,
Мнишь, что от Магомета все блага,
Зной — летом, а зимою — холода?
В куски изрубим мы тебя, мужлан».
«Не надо делать так, — Гильом сказал.—
Я кой о чем спрошу его сейчас».

XXXIII
Виллану молвил граф слова такие:
«Скажи во имя веры, вами чтимой,
Впустили ли тебя в ворота Нима?»
«Да, и за это пошлину просили,
Но въезд бесплатный дали мне на рынок
Из жалости к моим детишкам нищим».
«Что за народ там?» — граф осведомился.
Виллан ему: «Богатый, сразу видно.
Нам за денье два хлеба уступили,
Хотя цена повсюду вдвое выше.
Как нимцев не хвалить за дешевизну!»
Граф молвил: «Дурень, о другом скажи нам.
Отважен ли Отран, король-язычник?
Что у него за рыцари в дружине?»
Виллан в ответ: «Об этом я не слышал,
А к выдумкам с рожденья не привычен».
Был там Гарнье, лихой и знатный рыцарь,
В уловках ратных сведущий воитель,
С умом изобретательным и хитрым.
Он взором четырех волов окинул
И рек: «Да просветит нас вседержитель!
На бочку, что в телеге, граф, взгляните.
Когда б мы десять сот таких добыли
Да рыцарям велели в них укрыться,
А после незаметно в Ним проникли,
Без боя этот город покорился б».
«Вы правы, — молвил граф, — ручаюсь жизнью!
Так и решим, коль войско согласится».

XXXIV
Своим французам граф Гильом велел
Виллана и его детей стеречь
И принести им всяческую снедь —
Вино, и мед, и пряности, и хлеб,—
Все, что угодно будет их душе.
Когда же всласть виллан с детьми поел,
Своих баронов граф призвал к себе.
Пришли они немедля на совет,
И стал Гильом держать пред ними речь.
«Бароны, — молвил он, — внемлите мне.
Вон, видите, телега с бочкой в ней?
Когда б нам десять сот таких иметь,
Да рыцарям велеть в те бочки сесть,
Да прямо по дороге — не в объезд
Приехать в Ним, прославленный везде,
Мы б захватили город без потерь,
В ход не пустили б ни копье, ни меч».
«Сеньер, вы правы, — согласились все.—
А то, что нужно, под рукою есть:
Найдется много в здешней стороне
Больших возов, повозок и телег.
Пошлите-ка назад своих людей
По Ригордане, где мы шли в набег —
Пусть всех волов поотберут окрест».
«Совет хорош», — промолвил граф в ответ.

XXXV
Послушался Гильом своих вассалов,
Поразослал людей по Ригордане,
Их на пятнадцать лье назад отправил —
Пусть бочки и телеги отбирают.
Волов выводят добрые вилланы,
Сбивают бочки и телеги ладят.
А если кто и ропщет, что Бертрану?
Смутьянов ждет короткая расправа —
Их вешают иль ослепляют разом.

XXXVI
Когда б воочью видеть вы могли,
Как мужичье хватает топоры,
Старается побольше бочек сбить,
Спешит телеги ладить и возы,
Как в бочках прячут рыцарей лихих, -
Вам этого б доселе не забыть!
Дан тяжкий молот каждому из них;
Когда они проникнут в город Ним
И главный рог призывно затрубит,
Без молотов не высадить им днищ.

XXXVII
В другие бочки связки копий прячут
С двумя, а не одним значком на каждом,
Чтобы в бою с языческою ратью
Друг друга не задели христиане.

XXXVIII
А в третьих бочках сложены щиты.
По две отметки на любом из них,
Чтобы в сраженье с войском сарацин
Французы вред своим не нанесли.

XXXIX
Гильом спешить со сборами велел.
Когда бы вам увидеть, как окрест
Вилланы ладят множество телег,
И катят к ним за бочкой бочку вслед,
И в бочках прячут рыцарей на дне,—
Вы не забыли б этого досель!
Но нам пора и о Бертране спеть.
Диковинный наряд смельчак надел:
Кафтан из грубой шерсти, в саже весь,
И башмаки, разбитые вконец,—
Из сыромяти бычьей низ и верх.
Сказал Бертран: «О боже, царь небес,
До крови ноги можно в них стереть!»
Гильома рассмешила эта речь.
«Племянник, — молвил он, — вздыхать не след.
Гоните-ка упряжку поживей».
Бертран ответил: «Ваш совет нелеп —
Ведь я с волами дела не имел
И с места их не сдвинуть мне вовек».
Тут снова разобрал Гильома смех,
Его ж племянник помрачнел совсем.
Не искушенный в новом ремесле,
В болоте он с телегою засел —
В грязи она увязла до осей.
Со зла он чуть не тронулся в уме.
Когда б вам видеть, как он в лужу лез,
Как воз приподнял, не жалея плеч,
Вы б этому дивились и теперь!
И лоб и нос он в кровь разбил себе.
Захохотал Гильом еще сильней.
«Племянник, — молвил он, — поверьте мне:
Вам в новом ремесле не преуспеть —
Ему учиться нужно с детских лет».
Едва с ума не свел Бертрана гнев,
А тут еще из бочки, как на грех,
Кричат Гильмер, шотландский удалец,
Жильбер де Фалуаз, Готье де Терм;
«Сеньер, поосторожней будьте впредь.
Коль бочка рухнет наземь — всем нам смерть»,
«Доедете», — сказал Бертран в ответ,
Но спеть пора уже нам и о тех,
Кто поведет обоз в чужой земле,
У каждого котомка на спине,
На поясе вместительный кошель;
Под каждым кляча или мул-хромец,
С кем бы они ни встретились теперь,
Их за простолюдинов примут все.
Без этого им тут не уцелеть —
Беда, коль кто-нибудь из здешних мест
Признает в них не просто торгашей!
Обоз Гардон у брода пересек,
Стал станом на лугу невдалеке.
Но спеть и о Гильоме час приспел.
Пора поведать, как он был одет.

XL
Кафтан из грубой шерсти на Гильоме —
Такой, какие в здешнем крае носят.
Штаны надел он цвета голубого,
Заправил в сапоги из бычьей кожи;
Через плечо на перевязи прочной,
Как горожанин, нож повесил в ножнах.
Сидит Гильом на кляче запаленной,
В дрянные стремена просунул ноги;
Не очень новы у него и шпоры —
Лет тридцать им на вид, а то и больше.
Из войлока колпак на нем убогий.
На берегу Гардона, возле брода,
Бойцов оставил двадцать сотен добрых
Гильом, что был Рукой Железной прозван.
Граф всех вилланов отпустил до дому,
Чтоб ни один не выболтал оплошно,
Какой товар везут французы в бочках;
Велел стрекал нарезать двадцать сотен,
Их заострить и в путь сбираться снова.
В Нозьер он прибыл, Лаварди проходит,
А в том селенье есть каменоломни,
Откуда камень нимских башен добыт.
Снует немало нимцев по дороге,
И говорят они между собою:
«Валом валят сегодня к нам торговцы».
«Да, отродясь я их не видел столько».
Вот у того, кто впереди обоза,
Они спросили: «Что с собой везете?»
«Везем парчу, и бархат всевозможный,
И всякий шелк — зеленый, алый, желтый,
Мечи стальные, и щиты, и брони,
И шлемы золоченые, и копья».
Язычники в ответ: «Товар отборный!
На главный рынок поезжайте тотчас».

XLI
Оставили французы позади
Немало гор, пригорков и долин
И наконец до Нима добрались.
Прошли через ворота их возы
Один вослед другому, как в пути.
Мгновенно загудел весь людный Ним:
«Явились из-за рубежа купцы,
С собой товар отборный привезли,
Да только в бочках спрятан он у них».
Король Отран услышал шум и крик,
По лестнице сошел с Арпеном вниз:
Арпен Отрану братом был родным,
Отран с ним и престол и власть делил.
На рынок оба нехристя пошли,
За ними свита — двести сарацин.

XLII
Пусть царь небес, сын пресвятой Марии,
Благословит вас, господа честные!
Внемлите песне, что сложил я ныне
Во славу не безумцев горделивых,
Не выдумщиков хитрых и речистых,
Но тех, что край испанский покорили
И веру божью взяли под защиту.
Теперь владеют христиане Нимом.
Его патроном стал святой Эгидий,
Всей области и города хранитель.
А в те поры совсем иначе было:
Языческий закон в том крае чтили.
Там Магомету лживому молились,
У Тервагана помощи просили
И в капища для службы нечестивой
Со всей округи нехристи сходились.

XLIII
Направил лошадь прямиком на площадь
И слез у глыбы мрамора зеленой
Гильом, что был Рукой Железной прозван.
Граф развязал кошель, деньгами полный,
И уплатил за право на торговлю,
И тех спросил, кто собирает подать,
Не причинят ли здесь ему урона.
Язычники ответили: «Не бойтесь.
Здесь даже человек высокородный,
Коль он купцу ущерб иль вред наносит,
На дереве повешен будет тотчас».
Что ж вы с собой везете, друг Тиакр?»
«Парчу, тафту, и бархат, и шелка:
Зеленый, синий, алый — все цвета.
И копья и доспехи есть у нас,
Щиты и шлемы, что слепят глаза,
Мечи — их золочена рукоять».
Король Отран воскликнул: «Благо вам!»
Гильом ответил: «Это только часть.
Получше сзади мы везем товар».
«Какой?» — «Сейчас доставят на возах
Чернила, серу, ладан, фимиам,
Квасцы, червец, ртуть, перец и шафран,
Юфть, кордовскую кожу, и сафьян,
И столь порой вам нужный горностай».
Довольно улыбается Отран, И каждый сарацин всем сердцем рад.

XLIV
Пока стоял со сборщиками граф
И о делах торговых толковал,
Отран с Арпеном прибыли туда,
Спросили, где торговца разыскать.
Язычники вокруг им говорят:
«Вон видите того бородача,
На ком колпак и шерстяной кафтан
И чьих приказов слушается всяк».
Король велел позвать к нему купца.
«Откуда вы пожаловали к нам?»
«Из Англии обширной, государь.
На свет родился в Кентербери я».
«Купец, есть у тебя супруга?» — «Да,
И восемнадцать сыновей у нас,
Но двое лишь вошли уже в года.
Один зовется Бэг, другой — Соран.
На них взгляните — вот они стоят».
И граф Гйльом Отрапу указал
На отпрысков Бернара де Бребан.
Язычники друг другу говорят:
«Красивы у торговца сыновья.
Их приодеть — и будут хоть куда».
Отран спросил: «Тебя, купец, как звать?»
«Тиакром, государь, зовут меня».
Король сказал: «Не слышал никогда,
Чтоб человек достойный звался так.

XLV
Король Отран опять заговорил?
«Во имя бога, что тобою чтим,
Мне, друг Тиакр, всю правду расскажи,
Я знаю, сколь товары хороши,
Что на возах тобой привезены.
Позволь их у тебя приобрести
И мне, и прочим нимцам молодым,
И ты на этом не продешевишь».
Гильом в ответ: «Извольте погодить.
Отсель мы не торопимся уйти.
Ваш Ним хорош, не прочь я в нем пожить,
Сегодня отдых нам необходим,
А завтра от зари и до зари
Успеет каждый столько накупить,
Что силачу — и то не унести».
Язычники сказали: «Поглядим.
Пока лишь на посулы щедры вы,
А их ведь делом нужно подкрепить».
«И подкреплю, — Гильом ответил им.—
Скупиться и ловчить я не привык,
Всегда всем достоянием своим
Друзьям готов и рад я услужить».
Граф одного из спутников спросил:
«Успели ль все телеги въехать в Ним?»
«Да, слава богу, здесь, сеньер, они».
Ведут бойцы по улицам возы
И груз на площадях снимают с них,
Чтобы себя не связывать в тот миг,
Когда придется взяться за мечи.
Вход во дворец так бочками забит,
Что сарацинам нет туда пути.

XLVI
Отран промолвил: «Друг Тиакр, признайся
Во имя бога, к коему взываешь,
Где взял ты столь отменные товары,
В какой стране с родней обосновался».
Гильом ему в ответ: «Скрывать не стану:
Добром я в милой Франции запасся,
С ним еду к калабрийцам и ломбардцам,
В Апулию и к сицилийцам также.
Германией пройду я до Романьи,
В Тоскане и у венгров побываю,
А вслед за тем в Галисию направлюсь,
Проследую по городам испанским,
Чрез Пуату прибуду в край нормандский.
Живу же я с роднёю в землях разных —
Английских, и валлийских, и шотландских.
Намерен я добраться и до Крака,
Который древней ярмаркою славен,
А также заглянуть к венецианцам».
«Виллан, — с почтеньем нехристи сказали,—
Поездив столько, как не стать богатым!»

XLVII
Честные господа, храни вас бог!
Послушайте, как узнан был Гильом.
Когда такие речи граф повел,
Шрам на его носу узрел король,
И вспомнил сей же час Отран о том,
Кого зовут Гильом Короткий Нос,
Сын Эмери, чья вотчина — Нарбонн.
Едва с ума язычник не сошел,
Застыла в жилах у него вся кровь,
Беспамятство с трудом он превозмог,
Но все-таки учтиво начал вновь,
И речь его я повторю точь-в-точь
«Во имя бога, чтимого тобой,
Скажи, кто нос тебе рассек мечом.
Припомнил я, с кем, друг Тиакр, ты схож.
Тот человек — Гильом Короткий Нос,
Сын Эмери, грознейший из бойцов,
Что обезлюдил мой державный род.
Дай бог, чей я блюду святой закон,
И Терваган, податель всех щедрот,
Чтоб очутился в Ниме недруг мой
Со мной, как ты, купец, к лицу лицом.
Клянуся Магометом, я его б
Повесил, изрубил в куски, иль сжег,
Иль выставил пред всеми на позор!»
Гильом расхохотался во всю мочь:
«Послушайте, что я скажу, король.
На ваш вопрос ответить я не прочь —
Мне лицемерить с вами не расчет.
Я с малолетства был изрядный вор,
А вырос — стал ходить и на грабеж.
Не знал я равных в ремесле своем,
Без промаха срезал кошель любой,
Но в руки мной обкраденных купцов
В один прекрасный день попался все ж.
Они мне обкорнали нос ножом,
Однако был я ими пощажен
И нынешним занялся ремеслом.
Оно — хвала творцу! — мне принесло
Все то, что я сегодня к вам привез».
«Ты — честный человек, — язычник рек.—
Напрасно я грозил тебе петлей».
Меж тем один из сарацин ушел.
Барре — вот имя нехристя того.
Был у Отрана сенешалем он,
И знал, что час трапезы недалек,
И в кухне развести спешил огонь.
Увидел он: забит дворцовый вход
Так плотно, что ни выйдешь, ни войдешь;
От гнева чуть не тронулся умом.
Поклялся Магометом суеслов
Виновному за все воздать с лихвой,
К Арпену побежал не чуя ног,
А тот Арпен делил с Отраном трон,
И так Барре повел с ним разговор:
«Поклясться Магометом я готов,
Что нам беду большую принесет
Виллан, пригнавший нынче в Ним обоз.
Вход во дворец им так загроможден,
Что ни войдешь, ни выйдешь ни за что.
Послушайте совета моего:
Виллану мы должны воздать за зло.
Привез немало он добра с собой,
А с нами торговать им не охоч.
Велите перебить волов его —
Пускай идет их мясо в наш котел».
Арпен ответил: «Молот мне спроворь».
Барре в ответ: «Покорствую, сеньер».
Расстался нечестивец с королем,
Железный молот вскорости нашел,
Его к Арпену тотчас же отнес,
А этот душегуб ударом в лоб
Убил Байе с Лонелем, двух волов,
Что первыми влекли передний воз.
Освежевать велел он их потом,
А обе туши в кухню уволочь —
Пускай идут неверным на прокорм.
Но мяса им отведать не пришлось,
И дорого с них взяли за него.
Один француз, стоявший у возов,
Увидел, что творит язычник злой,
Пошел к Гильому, рассказал про все
От сарацин и от славян тайком,
Так, чтобы только граф расслышать мог:
«У нас, сеньер, несчастие стряслось:
Убили двух передовых волов,
Что шли в упряжке вашей под ярмом
И отданы вам были под присмотр
Вилланом честным, везшим в бочке соль,
Теперь Гильмер, шотландец удалой,
Жильбер де Фалуаз, лихой барон,
Сидят с Готье де Термом в бочке той,
А воз Бертран, племянник ваш, ведет,
Но им, увы, защитник вы плохой».
Едва с ума Гильома гнев не свел,
Но граф лишь задал шепотом вопрос:
«Кто это сделал? Да не лги — умрешь!»
«Я и не лгу: какой от лжи мне прок?
Арпен-злодей — вот кто всему виной».
«Какой его толкнул на это черт?»
«Не знаю, разрази меня господь!»
Граф выслушал и в гнев пришел большой,
Но молвил так, чтоб не слыхал никто:
«Свидетель наш патрон, Денис святой,
Что разочтусь я нынче же с врагом».
Вокруг стеснились нехристи толпой,
Смеются и глумятся над купцом,
А тут и сам Отран вступает в спор.
С ним Аграпар Славонский заодно,
Отрана и Арпена брат родной.

XLVIII
Прошу послушать, господа честные,
Как графа в спор втянули сарацины.
Отран ему слова такие кинул:
«Виллан, да разразит тебя всевышний!
Зачем одел ты спутников, как нищих,
Хоть все вы горностай носить могли бы,
Что было б и пристойней и красивей?»
Гильом в ответ: «Считаю это лишним.
Сперва я возвращусь в края родные
К жене, меня мечтающей увидеть,
Ее одеждой пышной осчастливлю,
А уж потом о спутниках помыслю».

XLIX
Король Арпен ему враждебно бросил;
«Виллан, будь вечно Магометом проклят!
Зачем ты в сапогах из бычьей кожи,
а твой кафтан так груб и так изодран,
Что видом схож ты вправду с нищебродом?»
Впился он графу в бороду рукою
И выдрал волосков едва ль не сотню.
Гильом чуть не сошел с ума от злости
И так, чтобы никто не слышал, молвил:
«Затем я в сапогах из бычьей кожи
И мой кафтан так груб и так изодран,
Что я, Гильом, Рукой Железной прозван,
А мой отец, граф Эмери Нарбоннский,
Отвагой и умом всех превосходит.
За бороду меня язычник дернул,
Но рассчитаться с ним даю я слово
Иакову, апостолу святому».
Сказал Гильом так, чтоб не услыхали:
«Да, у меня штаны покрыты грязью,
И слишком мне велик кафтан дырявый,
И борода моя Арпеном драна,
Но я — Гильом, а мой отец отважный —
Граф Эмери, Нарбонна обладатель,
И я Петром-апостолом ручаюсь,
Что разочтусь до вечера с врагами».

LI
Честные господа, храни вас бог!
Послушайте, как поступил Гильом.
Когда был схвачен за бороду он
И у него убили двух волов,
Почуял граф, что слишком гневом полн
И коль не отомстит — с ума сойдет.
Вскочил на глыбу мрамора барон
И голосом громовым произнес:
«Да разразит вас, нехристи, господь!
Вы долго потешались надо мной,
Меня вилланом звали и купцом,
Но время правду вам открыть пришло:
Я — не Рауль де Макр, купец простой.
Пора уже, клянусь святым Петром,
Вам показать товар, что я привез.
А ты, Арпен, проклятый враг Христов,
Вцепившийся мне в бороду рукой,
Узнай, что гневом я воспламенен
И что не подкреплю себя едой,
Пока ты бездыханным не падешь».
Граф недруга настиг одним прыжком,
Рукою левой за волосы сгреб,
Назад Арпену голову отвел,
Занес над ним кулак могучий свой
И так огрел по кадыку его,
Что преломилась горловая кость,
И мертвым пал языческий король.
Чуть нехристи не тронулись умом
И графу закричали во всю мочь:
«Предатель, тать, от нас ты не уйдешь!
Клянемся Магометом, что не лжем:
Ждет кол тебя, петля или костер,
А прах твой будет ветром разнесен.
Заплатишь за Арпена ты с лихвой».
Язычниками взят Гильом в кольцо.

LII
«Ты — лиходей, купец! — вопят они.—
За что тобой король Арпен убит?
Знай, что возмездья ты не избежишь —
Тебе отсюда не уйти живым».
Занесены над графом кулаки.
Мнят сарацины, что Гильом — один,
Но рог он поднял, трижды протрубил,
И этот зов услышали бойцы,
Которых граф по бочкам рассадил.
За молоты воители взялись,
Ударили по днищам что есть сил
И — наголо мечи — из бочек прыг!
Клич «Монжуа!» со всех сторон звучит,
Погибнет нынче много сарацин.
С телег вассалы соскочили вниз,
По улицам потоком разлились.

LIII
Упорна схватка, долог бранный спор.
Жестокая резня идет кругом.
Сообразил языческий народ,
Сколь дух французов смел, а гнев силен,
И стал немедля снаряжаться в бой.
Неверные в числе весьма большом
Мечи хватают, надевают бронь,
Готовятся пришельцам дать отпор,
Выходят со щитами из домов,
Трубят в трубу, равняют ратный строй.
Меж тем успел один вассал лихой,
Который при Гелене службу нес,
Баронам подогнать их скакунов,
И мигом сели рыцари в седло.
У каждого на шее щит стальной,
В руке могучей острое копье.
Врубаются они в ряды врагов,
Клич «Монжуа!» звучит со всех сторон,
Но одолеть неверных нелегко:
Их много — город густо населен.
Когда бы вам увидеть довелось,
Как отлетают копья от щитов,
Как пробивают панцири насквозь,
Как валятся враги Христовы с ног!..
Спасенья в бегстве не находит тот,
Кто сразу же, на месте, не сражен.
Вокруг всю землю обагрила кровь»
Король Отран пустился наутек.

LIV
Упорна сеча, жестока резня.
Ударам смертоносным нет числа.
Отрана подгоняет смертный страх.
Бежит Гильом за нимцем по пятам,
За воротник хватает короля,
Ему бросает гневные слова;
«Известно ли тебе, кто ты, Отран?
Ты из людей, что господа не чтят,
А честь таким одна — позор и казнь.
Поэтому готовься смерть принять».

LV
Возвысил голос граф и крикнул зычно:
«Отран, да разразит тебя всевышний!
Уверуй в сына пресвятой Марии,
И я клянусь: ты избежишь кончины;
А нет, так с головою распростишься,
И Магомет тебе не даст защиты —
Гроша не стоит он, обманщик лживый!»
«Не знаю, что сказать, — Отран воскликнул. –
Но, Магомет свидетель, я не в силах
Признать, что бог ваш властвует над миром,
И верою своею поступиться».
От гнева граф ума чуть не лишился,
Повлек вниз по ступеням нечестивца.
Крик подняли французы, это видя.

LVI
Кричат французы: «Попроси, Отран,
Тебе неделю на раздумье дать».
Гильом в ответ: «Будь проклят я стократ,
Коль стану уговаривать врага!»
Он выбросил Отрана из окна,
И нехристь умер, не успев упасть.
Сто сарацин убил вот так же граф —
Швырнет их вниз, и кости пополам.

LVII
Французы взяли многолюдный город,
В нем заняли все башни и чертоги,
Вина и хлеба захватили вдоволь.
Держаться мог бы Ним семь лет и дольше —
Отнюдь не страшен нехристям был голод.
Но спохватился тут Гильом и вспомнил
О тех вассалах, что остались в поле,
И в рог велел трубить с дворцовой кровли,
Едва донесся этот зов до войска,
В седло вскочили тотчас же бароны,
И поскакали в Ним без остановки,
И въехали в него с большим восторгом.
Остались и вилланы всем довольны:
Тем, кто ссудил волов, возы и бочки,
Французы уплатили долг охотно,
Их не ввели в убыток и расходы.
Свое вилланы взяли — и с лихвою
Деньгами наградили их без счета
И восвояси отпустили после.
По всей земле французской слух разнесся,
Что город Ним освобожден Гильомом.
Узнал об этом и король Людовик.
Ликует он и сердцем и душою,
Благодарит творца и матерь божью.