Трактирщик наш увидел, что пройти
Успело больше четверти пути
На небе солнце. Был ему неведом
Углов расчет, однако же с обедом
Еще ни разу он не опоздал
И время с точностью определял.
Что восемнадцатый был день апреля,
Трактирщик знал (лучи в то утро грели
По-майскому). Дерев равнялась тень
Их росту, следовательно, в тот день
И в этой широте – пробило десять;
И это правда, если здраво взвесить:
Ведь ясно и без точного промера,
Что сорок пять делений угломера
Прошло светило с наступленья дня.
И вот трактирщик придержал коня.
«Друзья, – сказал он, – утро на исходе,
И я скажу при всем честном народе,
Что времени не следует терять,
Оно имеет свойство уплывать,
И в час ночной, когда мы сладко спим,
И днем, когда не знаем, как нам с ним
Управиться. Оно ручью подобно,
Что с гор течет, дробясь о камни злобно,
И вверх его на кручи не поднять.
Сенеке довелось не раз писать,
Что времени потеря горше смерти,
А этому философу вы верьте.
Ведь, разорясь, вновь злато наживешь,
А времени, увы, уж не вернешь,
Как девства… Утеряв его беспечно,
Девчонке не вернуть его, конечно.
Что ж, сэр юрист, наш крепок уговор,
Вы не вступайте в бесполезный спор,
Коль добровольно приняли решенье
Быть у меня сегодня в подчиненье.
Так вот извольте тотчас начинать
И наш порядок строго соблюдать».
«Что ж, depardieu, [106] – сказал юрист, – согласен,
Что я в долгу, и смысл закона ясен.
Долги всегда оплате подлежат,
И не напрасно люди говорят:
«Кто для других законы составляет,
Пусть те законы первым соблюдает».
Рассказывать готов я, господа,
Но что рассказывать, вот в чем беда.
Хотел бы я, чтоб был рассказ прекрасен,
Да нету подходящего в запасе,
Вот Чосер, он хоть мало понимает
В различных метрах и стихи слагает
Нескладно очень, но по мере сил
По-английски как мог переложил
Рассказов много о несчастных дамах.
Не там, так здесь, но о любовных драмах
Он в каждой книге без конца твердил.
Пример Овидия его прельстил. [107]
Не стоит мне те сказки повторять,
Которые успел он рассказать.
Ведь с юности привержен Аполлону,
Встарь Кейка он воспел и Альциону, [108]
А также многих достославных дам.
Лишь для примера приведу я вам
Весь сонм святых угодниц Купидона: [109]
Как закололась от любви Дидона,
Когда покинул бедную Эней;
Как Филлис смерть нашла среди ветвей;
Как Ариадна, или Ипсипилла
Свои стенанья к небу возносила;
Мечом пронзенные, как умирали
Лукреция и Фисба, мы читали
В его стихах, как мучилась Елена
Вдали от родины в годину плена
И как Леандр в пучине утопал
И Геро, умирая, призывал;
Как Лаодамия и Брисеида
Оплакивали пленников Аида;
Как победителя героев мира
Невольно погубила Деянира;
Как королева злобная Медея
Детей своих повесила за шею,
Чтоб наказать изменника Ясона;
И то, как вопияла Гермиона;
Особо воспевал он Ипермнестру
И Пенелопу, выше ж всех Альцесту.
Но, вспоминая дам несчастных тех,
Не рассказал про Канацеи грех, [110]
Что к брату страсть греховную питала
(Таких историй хоть бы не бывало!),
Ниже про Аполлония из Тира
Не рассказала Чосерова лира,
Как тот от скорби тяжкой изнемог,
Когда король проклятый Антиох,
Объятый похотью и жаждой мести,
Дочь Аполлониеву обесчестил,
И горше всех в той повести строка мне,
Как девушку злодей швырнул на камни.
Нет, Чосер никогда таких страстей
Не допускал. Ужасных повестей
Не любит он, уродств и извращенья -
И в том он прав, без всякого сомненья.
Так что же, братья, рассказать мне вам?
Вы помните несносную богам
Кичливость дев, что Пиерид [111] прозванье
Носили встарь и были в наказанье
В сорок обращены. Так вот боюсь,
Что с сущею безделицей явлюсь.
Но все ж, друзья, откину ложный страх,
Я прозой говорю, а он – в стихах». [112]
И начал он рассказ неторопливо,
И все ему внимали терпеливо.