Разошлась молва в народе,—
Правда ль, нет, — но слух пустили,
Что магистр высокородный
Дон Фадрике де Кастилья
Опозорил дона Педро —
Короля, родного брата,
Соблазнил-де королеву;
Говорят одни: «Брюхата».
«Родила», — иные шепчут.
Разошлись по всей Севилье
Кривотолки. Неизвестно,
Правда ль, нет, — но слух пустили.
Далеко король дон Педро,
И не слышал он покуда
Об измене. А услышит —
Кой-кому придется худо.
Что же делать королеве?
Сердце ужасом объято,
Пал на дом позор великий,
День и ночь страшит расплата.
И послала королева
За придворным именитым,
Был тот муж, Алонсо Перес,
У магистра фаворитом.
Он предстал пред королевой,
И ему сказала дама:
«Подойди, Алонсо Перес,
Не лукавь, ответствуй прямо,
Что ты знаешь о магистре?
Где он? Слышишь?» — «О сеньора!
Он уехал на охоту,
С ним все ловчие и свора».
«Но скажи… Ты, верно, слышал?
Толк о нем в народе шумный…
Я сердита на магистра.
Он такой благоразумный,
И к тому же благородный,
Славный столь и родовитый…
Родила на днях младенца
Девушка из нашей свиты.
Мне была она подругой
И молочного сестрою,
Очень я ее любила
И ее проступок скрою.
Беспокоюсь, что об этом
Вся страна узнает скоро».
Что ж в ответ Алонсо Перес?
«Вам рука моя — опора.
Воспитать берусь младенца,
Дайте мне его, сеньора».
Принесли немедля сверток
В желто-алом покрывале
Без гербов, без украшений
И Алонсо передали.
В Андалузию повез он
Этот сверток драгоценный,
В небольшой далекий город,
Называемый Льереной,
И дитя на воспитанье
Дал одной своей знакомой.
Женщина была прекрасна,
И звалась она Паломой.
Мать ее была еврейка,
А отец ее меняла.
Стал расти инфант, но вскоре
Эту тайну разузнала
Донья хитрая Мария,
Та, что вечно клеветала.
Толком истины не зная,
Королю она писала:
«Я — Мария де Падилья,
Знай, сеньор, твоя Мария
Ввек тебя не предавала,
Предали тебя другие.
То, что я пишу, — все правда,
Верь, сеньор, я лгать не стану.
Твой обидчик спит спокойно,
Хоть нанес тебе он рану.
Не придет он сам с повинной,
Обличить пора Иуду.
Все. На этом я кончаю,
Докучать тебе не буду».
Прочитал король посланье,
Вызвал грандов для совета,
В самый мрачный день недели —
В понедельник было это.
Покидал король в Тарифе
Дел немало неотложных,
За него остались править
Три советника надежных:
Дон Фадрике де Акунья,
Славный даром полководца,
Знал король — сей муж бесценен,
Если жаркий бой ведется;
Был вторым свояк владыки —
Дон Гарсия де Падилья;
Телье де Гусман был третьим,
Все его безмерно чтили,—
Дона Педро воспитал он,
Наделен умом был щедро.
В среду на заре вечерней
В путь отправился дон Педро
Вместе с Лопесом Осорьо,
Другом верным, неизменным.
Путники глубокой ночью
Прибыли к севильским стенам.
Как же им проникнуть в город?
Все ворота на запоре.
К счастью, мусорную кучу
Под стеной узрели вскоре,
Скакуна подвел дон Педро,
Встал на спину и мгновенно,
За бойницу ухватившись,
Перебрался через стену.
К своему дворцу дон Педро
Подошел и стал стучаться,
Позабыв, что в это время
Слуги спят и домочадцы.
И в него швырять камнями
Начала ночная стража,
Был король побит изрядно,
Потерял сознанье даже.
И вскричал тогда Осорьо:
«Стойте! Что вы натворили?
Это ваш король, дон Педро!»
Тотчас же врата открыли,
Подошли поближе слуги:
«Наш король, на самом деле!»
Повели его в покои,
И уснул король в постели.
Трое суток жил он тайно
Во дворце, в глухом покое,
А потом в далекий Кадис
Отослал письмо такое:
Брата своего, магистра,
В этом царственном посланье
На турнир прибыть в Севилью
Он просил без опозданья.