В дни, когда и дуб могучий,
И высокий стройный тополь
Старые нагие сучья
Прячут под листвою новой,
А плодовые деревья
На зеленые покровы
Надевают плащ свой белый
Из соцветий благовонных,
Землю чествуя послушно
Этой данью ежегодной,
Как им велено премудрой,
Благодетельной природой;
В дни, когда законы жизни
Бурое жнитво сухое
Сызнова преображают
В зеленеющее поле,
Пышно зацветают травы
И своим цветеньем пестрым
Изумрудную лужайку
Делают ковром узорным,
А на травянистых склонах
Безмятежно и привольно
Корм пощипывают сладкий
Овцы со своим приплодом,—
Один пастух Альбано
Красы не видит вешней,
Все горестней он плачет,
Рыдает безутешней:
«Где ты, моя Белиса?
Тоскует твой Альбано.
В кровоточащем сердце
Не заживает рана».

К розмарину и тимьяну
Льнут заботливые пчелы,
Запасаясь неустанно
Сладким и прозрачным соком,
День-деньской они хлопочут,
Занимаясь медосбором,
Наполняют до отказа
Соты ароматным медом;
Медом выкормив личинок,
Выведут проворных пчелок,
Чтоб они пустые ульи
Заселили новым роем.
Толпы муравьев прилежных
Из дворцов своих просторных
Выползают деловито
На песок, согретый солнцем.
Птицы, рыбы, травы, злаки,
Все созданья, все живое
Радуется и ликует,
Жизнь благословляя снова,
Но грустит пастух Альбано,—
Чуждый радости всеобщей,
Льет он слезы по любимой,
Глядя на ее надгробье.
Один пастух Альбано
Красы не видит вешней,
Все горестней он плачет,
Рыдает безутешней:
«Где ты, моя Белиса?
Тоскует твой Альбано.
В кровоточащем сердце
Не заживает рана».

Нынче год, моя Белиса,
Как тоска мне сердце точит,—
Преждевременной утраты
Терпкую испил я горечь.
Год пред этим ты хворала…
Тысячу бы лет за хворой
Я ходил, когда бы этим
Горестный конец отсрочил!
Я один с тобой остался,—
Как мне быть с тобою розно?
Я любил тебя живую,
Верен остаюсь и мертвой.
И в свидетели беру я
Провидение благое:
Дорогая мне при жизни,
В смерти ты еще дороже.
И о доме и о стаде
На меня легли заботы;
Умирая, дар бесценный
Мне оставила в залог ты,—
В ней была моя отрада,
В дочери, тобой рожденной;
Безмятежный лик младенца
Был твоим портретом точным,
Но, увы, решило небо,
За мои грехи, должно быть,
Чтобы следом за тобою
В мир она ушла загробный.
Один пастух Алъбано
Красы не видит вешней,
Все горестней он плачет,
Рыдает безутешней:
«Где ты, моя Белиса?
Тоскует твой Алъбано.
В кровоточащем сердце
Не заживает рана».