Жил-был сапожник. День-деньской сидел он на пороге своего дома, тачал сапоги и распевал песни. Был он беден. А его оборванные ребятишки, которых у него была целая орава, играли на улице. По вечерам, когда жена сапожника готовила нехитрый ужин, муж брал в руки виолу, наигрывал батуке ¹⁸ и вполне был счастлив. Напротив сапожника жил богач. Посмотрел он на такую жизнь, посмотрел — и так ему стало жаль беднягу, что велел он отнести ему мешочек с деньгами: очень уж хотелось богатею осчастливить сапожника.
   Удивился бедняк такому подарку. Однако деньги взял, а как стемнело, закрылся с женой в доме. В этот вечер он уже не играл на виоле — деньги считал. Здесь же возились и шумели ребятишки и сбивали отца со счета. Он их поколотил. Поднялся тут такой плач, какого не слыхали, даже когда в доме есть было нечего. А жена спрашивает:
   — Что мы будем делать с такой кучей денег?
   — Закопаем.
   — Вот еще, а потом не найдем. Спрячем-ка лучше их в сундук.
   — А как украдут? Нет, надо, чтобы они доход приносили.
   — Тогда давай их в рост.
   — Не, я дом построю, и не один, а потом открою мастерскую и раскрашу ее на славу.
   — Так дело не пойдет. Лучше землю купить. Я крестьянская дочь, я в деревню хочу.
   — А я нет.
   — По-моему, перво-наперво надо завести свое хозяйство, землю, а все прочее — выброшенные на ветер деньги.
   Дальше — больше, слово за слово переругались муж с женой. Сапожник вышел из себя, влепил жене две пощечины. Она плачет, он кричит. Всем в эту ночь было не до сна. Заметил богач, что у соседей творится что-то неладное, а в чем дело — не поймет. Чем бы все это кончилось — неизвестно, если бы сапожник в конце концов не сказал жене:
   — Знаешь что, эти деньги нам не в радость. Вернем-ка мы их лучше обратно. В бедности — да не в обиде. Бедно мы жили, да дружно.
   Обняла жена мужа, а он ради того, чтобы лад был в семье да веселье, отнес деньги богатею. И вновь уселся на пороге сапоги тачать и песни петь.