Поднялся Дитрих с места, доспехи сам достал,
И в них ему облечься помог старик-вассал.
Так сокрушался бернец и в горе был таком,
Что от стенаний витязя дрожмя дрожал весь дом.


Но, с силами собравшись, он овладел собой,
Надел на левый локоть свой добрый щит стальной
И вместе с Хильдебрандом отправился туда,
Где с бернскою дружиною произошла беда.


«Спешит, — промолвил Хаген, — к нам Дитрих через двор,
И у него от гнева огнём пылает взор.
Он был обижен нами и мщенья вожделеет.
Вот мы сейчас и поглядим, кто в схватке одолеет.


Хотя правитель Берна на вид несокрушим,
Известен повсеместно бесстрашием своим
И нам за смерть вассалов мечтает отомстить,
Я всё ж отважусь с ним в бою оружие скрестить».


Той речи бернцы вняли ещё издалека —
Во двор из зала вышли два рейнца-смельчака
И там, к стене прижавшись, стояли у дверей.
Поставил Дитрих наземь щит и глянул на гостей.


Затем возвысил голос: «Я знать хочу, король,
За что же причинили вы мне такую боль.
Изгнанник я бездомный, живу в краях чужих,
А вы меня лишаете всех радостей моих.[356]


С вас, вормсцев, было мало, что Рюдегер, наш друг,
Наш давний благодетель, погиб от ваших рук.
Вы всех моих вассалов убили сверх того,
Хотя не сделал вам, король, я ровно ничего.


А вы ведь испытали и сами на себе,
Как тяжело и горько друзей терять в борьбе,
Как после их утраты душа у нас болит.
Ах, до чего же грустно мне, что Рюдегер убит!


Людей, меня несчастней, ещё не видел свет,
Но до чужой печали вам, рейнцы, дела нет.
Моих бойцов отборных вы в сече истребили,
И перестану слёзы лить о них я лишь в могиле».


«Не так уж мы виновны, — вскричал владетель Тронье. —
Нас вынудили бернцы сегодня к обороне —
Они вломились сами с оружьем в этот зал.
Вам кто-то о случившемся неправду рассказал».


«Но Хильдебранд клянётся, что амелунги вас
Труп Рюдегера выдать просили много раз,
А вы лишь насмехались над слёзной их мольбой.
Могу ль я допустить, что лжёт мне мой вассал седой?»


«Нет, с вами был он честен, — признался Гунтер смело, —
Но верьте, что не выдал я вашим людям тело,
Чтоб Этцеля — не бернцев задеть и оскорбить.
Всё б обошлось, когда б не стал ваш Вольфхарт нам грубить».


«Пусть так, — ответил Дитрих, — но долг и честь велят,
Чтоб за беду платился тот, кто в ней виноват,
И если ты со мною желаешь примиренья,
Изволь сейчас же, Гунтер, дать мне удовлетворенье.


Коль ты с вассалом вместе согласен сдаться мне,[357]
За вашу безопасность ручаюсь я вполне.
Не подпущу я гуннов к заложникам моим,
Надёжнейшим защитником и другом буду им».


Воскликнул Хаген: «Боже, спаси нас и помилуй!
Пока мы невредимы, не оскудели силой
И дать отпор достойный способны всем врагам,
Два столь могучих воина в плен не сдадутся вам».


На это Дитрих молвил: «Не говорите так.
Ведь по вине бургундов, хотя им был не враг,
Всего лишился в жизни я с нынешнего дня,
И долг ваш, Гунтер с Хагеном, вознаградить меня.[358]


Рукой моею правой и честью вам клянусь,
Что лично вас доставить на Рейн не поленюсь,
Что раньше сам погибну, чем вред вам дам нанесть,
И не взыщу с вас за ущерб, мне причинённый днесь».


Владетель Тронье бросил: «Не тратьте время даром.
Здесь не возьмёте пленных вы с Хильдебрандом старым —
Постигнет нас бесчестье, коль разнесётся слух,
Что убоялись мы врагов, притом всего лишь двух».


Тут Хильдебранд вмешался: «Клянусь Творцом небесным,
Мой государь явился к вам с предложеньем лестным.
Пойти на мир почётный должны вы, Хаген грозный,
Пока уладить всё добром ещё отнюдь не поздно».


«Да, — усмехнулся Хаген, — куда почётней сдаться,
Чем с перепугу в бегство без памяти кидаться,[359]
Как сделали вы нынче, прервав наш бранный спор,
Хоть смельчаком вас, Хильдебранд, считал я до сих пор».


«Вот вы, — старик ответил, — смеётесь надо мной,
А кто под Васкенштайном,[360] забыв свой долг прямой,
В бой с Вальтером Испанским вступить не захотел,
На щит уселся и с него на смерть друзей глядел?»


«Молчите! — крикнул Дитрих седому удальцу. —
Браниться, как старухам, мужчинам не к лицу.
Вы, Хильдебранд, отныне не раскрывайте рот —
С меня довольно и без вас печали и забот».


А Хагену он молвил: «О чём, у зала стоя,
Вы с королём беседу вели между собою,
И правильно ль расслышал я, подходя к дверям,
Что силами померяться со мной угодно вам?»


«Я впрямь, — признался Хаген, — так говорил недавно.
Пока мне верно служит меч нибелунгов славный,
Я с вами потягаться согласен хоть сейчас.
Гневлюсь я, что в заложники вы взять хотели нас».


Увидев по ответу, что схватка предстоит,
Проворно бернец поднял с земли свой добрый щит,
И Хаген тут же прыгнул на недруга с крыльца.
Меч нибелунгов засверкал в руках у храбреца.


Смекнул могучий Дитрих, что сильно Хаген зол,
И с превеликим тщаньем опасный бой повёл,
Стараясь понадёжней стальным щитом прикрыться.
Он знал, как страшен враг его, коль скоро разъярится.


Сообразив, сколь Бальмунг широк, тяжёл, остёр,
Он избегал сходиться с противником в упор
И, лишь когда почуял, что тот не сладит с ним,
Бургунду рану тяжкую нанёс мечом своим.


«Тебя, — подумал бернец, — усталость доконала.
С тобой покончить просто, да чести в этом мало.
Хочу я, чтоб достался ты, Хаген, мне живой,
И ради этого рискну, пожалуй, головой».


Отбросив щит, он вормсца руками обхватил;
Тот стал сопротивляться, собрав остатки сил,
Но скоро рухнул наземь под натиском его
К безмерному отчаянью владыки своего.


Был Хаген бернцем связан и отведён потом
Туда, где находились Кримхильда с королём.[361]
Она повеселела, увидев, что в плену
Храбрец, который столько зла ей сделал в старину.


В поклоне королева склонилась до земли.
«От смерти и позора вы, Дитрих, нас спасли.
Пусть счастье вам за это сопутствует вовек,
А я по гроб у вас в долгу, бесстрашный человек».


В ответ герой промолвил владычице надменной:
«Прошу вас, королева, чтоб жив остался пленный.
Теперь его бояться причины больше нет.
Пускай живёт и возместит вам причинённый вред».


Она врага велела в темницу отвести,
Чтоб там, от всех сокрытый, сидел он взаперти.
Меж тем державный Гунтер взывал у входа в зал:
«Куда же бернский богатырь, обидчик мой, пропал?»[362]


К нему вернулся Дитрих, услышав этот зов.
Был Гунтер силой равен славнейшим из бойцов.[363]
Отважно устремился навстречу бернцу он,
И тотчас огласил весь двор клинков булатных звон.


Как ни был бернский витязь могуч, проворен, смел,
Он лишь каким-то чудом остался жив и цел —
Так беззаветно Гунтер рубился в том бою,
Так вымещал на недруге тоску и боль свою.


Мир не знавал доселе подобных силачей.
Гудел дворец огромный от стука их мечей.
Старались друг на друге бойцы рассечь шишак,
И Гунтер доказал, что он доподлинный смельчак.


Но был король измучен, а бернец бодр и свеж.
Он Гунтера осилил, как Хагена допрежь.
Пробил кольчугу вормсца клинок его меча,
И хлынула из раны кровь, красна и горяча.


Связал бургунду руки победоносный враг,
Хоть с государем пленным не поступают так.[364]
Но Дитрих знал: коль рейнцев освободить от пут,
Всех, кто к ним ни приблизится, они вдвоём убьют.


Потом правитель бернский, прославленный храбрец,
Отвёл свою добычу к Кримхильде во дворец.
При виде скорби брата забыв печаль и боль,
Она сказала Гунтеру: «Привет мой вам, король!»[365]


Он молвил: «Поклонился б я вам, моя сестра,
Когда бы вы хотели сородичам добра.
Но приуготовляли вы нам не встречу — месть.
Недаром плохо приняты и я и Хаген здесь».


Возвысил голос Дитрих: «Вам, госпожа моя,
Заложников презнатных привёл сегодня я.
Доныне в спорах ратных никто не брал таких.
Прошу в награду за труды — оставьте их в живых».


Взяв с королевы слово, что пленных пощадят,
В слезах пошёл воитель[366] куда глаза глядят.
Но клятве оказалась Кримхильда неверна —
У двух бургундских витязей жизнь отняла она.


Велела их Кримхильда держать в темнице врозь,
И больше им друг друга узреть не довелось,
Покуда брата смерти сестра не предала
И с головою короля к вассалу не пришла.


Когда владетель Тронье был отведён в тюрьму,
Явилась королева и молвила ему:
«Верните то, что взяли вы у меня когда-то,[367]
А не вернёте — я велю казнить и вас и брата».


Лишь усмехнулся Хаген: «Не след меня стращать.
Поклялся вашим братьям о кладе я молчать,
Покамест не узнаю, что умерли все трое,
И где он — этого я вам до гроба не открою».[368]


Она в ответ: «От клятвы освобожу я вас», —
И обезглавить брата велела сей же час,
И к Хагену обратно вернулась поскорей,
Отрубленную голову влача за шёлк кудрей.[369]


На государя глянул в последний раз вассал,
К Кримхильде повернулся и с вызовом сказал:
«Напрасно ты ликуешь, что верх взяла в борьбе.
Знай: я поставил на своём благодаря тебе.


Погиб державный Гунтер, король моей страны.
Млад Гизельхер и Гернот врагами сражены.
Где клад — про это знаем лишь я да Царь Небес.
Его ты, ведьма, не найдёшь — он навсегда исчез».


Она в ответ: «Остались в долгу вы предо мной.
Так пусть ко мне вернётся хоть этот меч стальной,
Которым препоясан был Зигфрид, мой супруг,
В тот страшный день, когда в лесу он пал от ваших рук».


Из ножен королевой был извлечён клинок,
И пленник беззащитный ей помешать не смог.
С плеч голову Кримхильда мечом снесла ему.
Узнал об этом муж её к прискорбью своему.[370]


«Увы! — воскликнул Этцель с горячими слезами. —
Убит рукою женской храбрейший меж мужами,[371]
Превосходил отвагой он всех, кто носит щит,
И смерть его, хоть он мой враг, мне совесть тяготит».


А Хильдебранд промолвил: «Себе я не прощу,
Коль за бойца из Тронье сполна не отомщу.
Пусть даже я за это погибну в свой черёд,
Та, кем был обезглавлен он, от кары не уйдёт».


Старик, пылая гневом, к Кримхильде подскочил.[372]
Мечом своим тяжёлым взмахнул он что есть сил.
Она затрепетала, издав короткий крик,
Но это ей не помогло — удар её настиг.


Жену владыки гуннов он надвое рассёк.
Кто обречён был смерти, тот смерти не избег.
Стенал в унынье Этцель, и Дитрих вместе с ним,
Скорбя по славным ленникам и родичам своим.


Бесстрашнейшим и лучшим досталась смерть в удел.
Печаль царила в сердце у тех, кто уцелел.
Стал поминальной тризной весёлый, пышный пир.
За радость испокон веков страданьем платит мир.[373]


Сказать, что было дальше, я не сумею вам.
Известно лишь. что долго и дамам и бойцам
Пришлось по ближним плакать, не осушая глаз.
Про гибель нибелунгов мы окончили рассказ.