В каждом из нас таится боль, переживания, накопленные годами, и надежды. Кто-то в детстве надеялся на счастливую взрослую жизнь, а повзрослев, увидел в отражении зеркала человека, которого считал пособием по тому, как жить не нужно. Кто-то же смирился и стал подыгрывать системе, искать внешних врагов, которые разрушили экономику страны и его жизнь. А кто-то стал одеваться подобно звездам на подиумах, но его цель — не изменить что-то внутри, а получить реакцию снаружи. Он выступает в театре одного актера, где зрители — всё то же самое общество, которое он якобы ненавидит, но зависит от его реакций.

Эти люди все переживают внутреннюю боль и обиды, но мало кто из них осмелится высказать то, что он думает на самом деле.

Нас с детства учат следовать шаблонам. Быть всегда понятым или, лучше — понятным. Быть тем, кого не выкинут из круга друзей или коллектива; быть покладистым, сговорчивым, избегать конфликтов и сдерживать эмоции. Бегать за отношениями, искать коллектив, искать карьеру, цель в жизни. Нам с детства внушают: один в поле не воин, не выёживайся, не иди против паровоза. Но что, если это сказки? Что, если это лишь страх, который нам навязывают веками?

Что, если из-за этого страха мы не можем начать нормально и свободно жить, боясь жить как-то иначе, выглядеть как-то по-другому, быть одинокими?

Мы всю жизнь во что-то верим, ожидаем хорошего поворота. Ожидаем тех самых аплодисментов в зале, который почему-то часто молчит.

Вся эта суета, беготня, множество знакомств — для чего это нужно, а главное, для кого? Завести семью, чтоб не было скучно? Получить первый секс, чтоб кому-то доказать, что ты имеешь опыт? Познакомиться с неинтересными людьми и казаться им интересным, чтоб остальные подумали, что ты имеешь ценность?

Посмотрите на них. На этих людей сверху. Они старались влезть в шаблон, они имели надежду. Они боялись не получить аплодисментов, и именно поэтому они и получили хлопки по спине. Тому мужичку с бородой у зеркала рада бабка и его жена, которая гордится, что он работает всю свою жизнь на проклятой работе и приносит домой сраный грош. Тому скрюченному, трясущемуся политикану, известному борцу политических споров с аватаркой, которая появляется со своим комментарием под каждым постом, ставят лайки неизвестные пользователи. А его коллеги по работе в чем-то находят смысл в его антилиберальных теориях и желаниях пустить ядеркой по Вашингтону. А тот «звезда» с кожаной сверкающей курткой, капюшоном с меховым обрамлением и разнообразными декорациями, браслетами и крутыми черными очками? Ему аплодируют в ночных клубах, когда он начинает широко поднимать руки и тусить под дешевую попсу.

Но все эти люди идут одним путем, им нужны аплодисменты — надежда, что все не так плохо. Поддержка. Хлопанье по спине. Без неё они — пыль. Организмы, которые существуют лишь для публики.

Если вдруг им перестанут хлопать и одобрять, то что тогда? Что, если они останутся одни и никто не похлопает им? Тогда это будет катастрофа, сравнимая с тем, как огромный лайнер «Титаник» пошел на дно.

«Титаник» — весьма интересная вещь. Когда «Титаник» шел на дно, возгласы ужаса доносились с его палуб за десятки миль. Но дальше этих десятков миль их никто не слышал. Дальше была тишина — звук не мог донестись на столь далекое пространство. Капитаны и люди на кораблях, которые стояли за сотни миль от крушения, лишь видели, как «Титаник» резко идет вглубь, и яркие хлопки сигнальных ракет. А те крики, чувства, эмоции, ужасы — они были им непонятны и не слышны. Они в тот момент не понимали, каково это — оказаться в ледяной воде и в надежде на спасение ждать шлюпок из последних сил, даже тогда, когда все твое тело заледенело, а ног ты не чувствуешь, дрейфуя в ледяной воде. Этих хлопков, которые так и не появились.

Лишь заголовки газет дали понять тем капитанам и матросам о том, что это была трагедия, а не просто какой-то случайный переворот шлюпки.

Для тех кораблей, которые наблюдали трагедию «Титаника» издалека, это было шоу. Хоть трагическое, но шоу. А для тех, кто был в воде, — это была истина. Правда. Правда того, что ты либо умрешь, либо спасешься. Третьего не дано.

Их правда была в том, что на них плюнули. К ним не направились даже мелкие суда, которые могли это сделать. Их чувств не поняли. Им не стали аплодировать. Откроем вам небольшой секрет: в отличие от распространенных мнений, людей вполне можно было спасти, уместив даже на маленьком грузовом кораблике. Но этого не стали делать, так как посчитали, что в этом нет нужды. Груз был ценнее человеческой жизни.

Но что, если бы об этом этим капитанам заявили в тот момент, когда они годами позже находились бы на вечеринке или в театре? Это та страшная вещь, которая осталась бы за кадром.

В этом и есть суть свободы и правды. Правда непонятна. Она болезненна. Это та вещь, которая заставляет целый зал стоять в тишине. Люди, которые боятся правды, нарочно перебивают, создают суету; они боятся остаться в той тишине, когда мысль о ней пожирает изнутри. Ведь любая тишина — это заведомый проигрыш. Она не дает отойти от вопроса и затеряться в шуме. Тишина — это отход от принципов системы. Она принуждает дать четкий ответ.

Бросить свою правду в лицо миру, не ожидая аплодисментов, — это предел искусства. Это предел мужественности и воли. И главное — свободы. Человек, который не боится сказать и услышать тишину, — свободный и честный человек. Он не зависит от общественного мнения, от этих общих хлопков, которые призваны лишь подбодрить.

«Не ожидая аплодисментов» — это самое трудное. Это отказ от внешнего топлива для своей самооценки. Ты делаешь это не для одобрения и не вопреки осуждению (что тоже форма зависимости), а потому что это — твоя личная правда. Потому что молчать уже невозможно.

Этот человек — изгой, но он изгой лишь для системы и людей, которые под неё прогнулись. Он не отшутился, он не зажался, он не прогнулся. Он сказал правду. Общая система построения общества его не приняла, она даже его не подбодрила похлопываниями, как глупой мартышке в цирке. Она приняла такого человека в потенциальные враги. В ту серьезную цель, которая нанесла мощный удар, и ответ на который будет болезненнее для самой системы больше, чем для атакующего праведника.

Эта тишина, которая сломит тех описанных выше трех проходимцев мгновенно. Они скорее вспотеют, пережмутся и убегут прочь, чем дождутся ответа. Им страшно услышать ответ на правду и удерживать свою позицию, не перебивая глупыми речами и оправданиями. Им нужна беготня, хлопки, шум, чтобы он затмевал их мысли. Они — те самые пассажиры «Титаника».

Тот «мужичок с бородой у зеркала» — это пассажир третьего класса, который до последнего верит, что на верхних палубах его ждет спасение. «Скрюченный политикан» — это дурак в корабельном баре, который с пеной у рта доказывает, что «Титаник» непотопляем. «Звезда в светящейся куртке» — это оркестр, который продолжает играть на палубе. Его танцы, его позы, его декорации — это отчаянная попытка заглушить скрежет разрывающегося металла. Аплодисменты ночного клуба — это последние вспышки сигнальных ракет, которые никто не увидит.

Система может перемолоть бунтаря, она может купить позера, она может задавить апатичного. Но она бессильна против того, кто просто перестал в ней участвовать и начал просто говорить правду среди балагана. До тех пор, пока этот балаган не умолкнет от осознания. Осознания идиотизма, в котором находится наша жизнь...

Система бессильна против этого, потому что ее оружие — правила, ярлыки, награды и наказания — не работает против того, кто в них не верит. Ей не за что зацепиться. Ей нечего предложить и нечего отнять.

Одиночество становится неизбежным спутником того, кто перестал участвовать в системе и говорит правду среди балагана. Но это не то одиночество заброшенности и тоски. Это одиночество маяка. Это одиночество четырехпалубного английского галеона, который стоит посреди океана, обдуваемый ветрами, с белыми парусами и огромным красным флагом позади. Вражеские корабли его обходят стороной, пираты смеются, но трясутся от страха. А своих союзнических кораблей с ним рядом нет. Они далеко. Их мало.



Флот не может быть большим, флагманских и мощных кораблей — лишь несколько на всю армию. Он не может быть массовым. Такие корабли выпускаются редко и встречаются в бескрайнем океане еще реже. Их связь — это не построение в кильватерную колонну, а редкий, но мощный залп орудий, который подобно грому топит все окружающие ботики. Это случайная встреча в открытом море, когда два таких галеона, увидев друг у друга этот самый «красный флаг», отдают тихий салют и продолжают свой путь дальше.

И пока на нем реет этот флаг, пока его паруса наполнены ветром, он — не жертва обстоятельств, а хозяин своей судьбы. Да, одинокий. Но несокрушимый в своем одиночестве и правде.