Друзья. Мы постоянно сталкиваемся с дискриминацией. И в России она проявляется постоянно. Будь то оскорбления, хамство или же банальное публичное унижение абсолютно беспомощного человека.

Эту статью я пишу от первого лица, потому что история, которую я вынужден рассказать, — это не частный случай. Это — диагноз. Это гнойник, который годами зреет в теле системы, и его вскрытие будет болезненным, как правда.

В нашем обществе человек — это не личность, а набор галочек. Первое, что у тебя спросят: «Есть ли девушка? Бывает ли секс?». Следом, с голодным блеском в глазах, — о зарплате. Нищета заставляет нас выстраиваться в единую шеренгу и сверять часы своей несостоятельности. Интересы, взгляды, внутренний мир — всё это белый шум, который не стоит и ломаного гроша в этой всеобщей свистопляске.

По этой же причине браки часто рушатся, а отцы просто уходят за сигаретами в один прекрасный день и не возвращаются. Зарплата и отношения же не гарантируют крепость брака.

Ребенок в России — это не только то, что «необходимо» иметь согласно социальным стандартам, но и предмет хвастовства. Если у тебя есть ребенок — об этом будет знать каждый, а социальные сети будут буквально пестрить его фотографиями.

И вся эта бутафорская радость разбивается вдребезги о порог школы. Особенно у тех, для кого ребёнок был не желанным чудом, а побочным продуктом интимных игр или данью общественным наративам.

В восемь лет дитя сдают в школу, как сдают багаж в камеру хранения. Как правило, первые 4 класса идут прекрасно, но затем ребенок становится подростком, и на него начинают смотреть совсем другими глазами. Я также, подобно другим детям, имел опыт учебы в российской школе. И слово «ужас» здесь — слишком мягкое описание. Это был конвейер по производству сломанных душ.

Унижения, хамство, оскорбления — это не просто практика. Это традиционные методы воспитания в школах.

Подростки и дети в большинстве случаев боятся взрослых на уровне инстинкта. Учителя, директора школ, завучи — это те люди, которые вызывают страх. В российских школах система образования основана на исключительном доминировании.

Но самое худшее — это когда такая система теряет контроль, заходит за красную черту и начинает просто издеваться. Так произошло и в моем случае.

Я учился в самой обычной школе, в обычном классе. У нас был классный руководитель и множество учителей по другим предметам. Классный руководитель — это тот человек, который управляет классом, его группой учеников. Классный руководитель — это человек, который должен не только рассказывать сказки из учебников истории, но и защищать учеников, не допускать конфликтов. В моем же случае картина была совершенно иная.

Училась с нами девочка. Девочка, которая боялась говорить и молчала всегда. Её молчание было не упрямством, а криком о помощи, который никто не хотел услышать. В здоровом обществе такого ребёнка бы обняли, поддержали, окружили заботой. В российской школе на такого ребёнка сваливают все обиды и издевки.

Первое время с ней просто не контактировали. Ни дети, ни учителя. Учителя лишь спрашивали с нее домашнее задание, но, разумеется, с годами школьники выполняют его все хуже, так как прекрасно понимают, что сухая теория не даст толком ничего, а косинусы и геометрия понадобятся в жизни лишь 2-5% учеников из всего класса.

У девочки начались проблемы с учебой. Со временем с нее начали требовать все больше и больше. В 6-7 классе она уже должна была уметь выступать перед классом, рассказывать стихи, писать на доске решения задач. Но она этого не делала. Она просто сидела и молчала. Она не могла. Она замирала, вжималась в парту, а в ответ на давление — плакала. Её слёзы, которые она старалась не показывать, были для учителей не сигналом бедствия, а доказательством её «неполноценности». Доказательством того, что над ней можно изгаляться дальше.

Вместо руки помощи ей в лицо бросали оскорбления. Вместо диалога — устраивали публичные высмеивающие порки её личного достоинства.

Вместо того, чтобы ей помочь, поговорить с ее родителями, попытаться начать простой диалог или просто пригласить школьного психолога, — орали на нее. Высмеивали, язвили перед всем классом.

— «Что ты смотришь и молчишь, как лошадь?! Ты что, Даша, оглохла?!»
— «Сегодня я шла по улице и видела, как она каталась на роликах с матерью. Ха-ха! Значит, она может разговаривать!»

Эти обвинения летели в адрес девочки от классного руководителя.

Они травили девочку, зная, что она не может постоять за себя. Они ломали её, зная, что она уйдёт домой и подавит свой стыд молчанием, потому что стыдно будет сказать даже родителям. Они были палачами в масках педагогов.

Ее обвиняли в том, что она молчит, в том, что она боится что-то сделать. Но что вы сделали, мрази, чтобы она как-то вышла из этого положения?! Это натуральный, не побоюсь этого жесткого обвинительного слова, фашизм! Фашизм в его чистом виде.

Представьте еврея в Варшавском гетто, которого загнали в угол полицаи (Jüdischer Ordnungsdienst). Он не может бежать, не может просить о состадании. Он только смотрит испуганными глазами на тех, кто должен ему помогать, а они лишь оскорбляют его и смеются, обнажая пистолеты Люгера. Жестко, ценично, скажите вы?

Я говорю не просто о хамстве, а о системе селекции, насилия и стигматизации. Сравнение с холокостом — это ультимативная оценка такой системы, доведение её логики до абсурда, до морального дна. Чем она и являлась.

В какой-то момент эту девочку даже хотели вышвырнуть из школы, отдав в спецучреждение для умственно отсталых. Более того, учителя говорили ей в лицо страшные вещи: «Что ты молчишь, Даша! Может, ты действительно умственно отсталая? Тогда тебе здесь не место.». Лишь последние правки в законодательство РФ о запрете оставления детей на второй год помешали этим подонкам это сделать. Но самое страшное, что её родители попросту даже не стали никуда жаловаться.

Её мама. С виду — достаточно мягкий и интеллигентный человек. Человек, с которого можно тянуть деньги на репетитора, — это прекрасно понимали шакалы, которые подсадили девочку на школьного репетитора, которому пришлось отдавать последние сбережения.

Сегодня кто-то винит в этом Ельцина и Горбачева, которые уничтожили СССР. Кто-то — Америку, а кто-то, наоборот, — СССР. Но эти люди не могут понять главного. Важно не искать виновного, а начать менять систему ценностей. Вместо того чтобы проклинать Ельцина, нужно начать защищать своих детей и узнавать у них все подробности и чувства, которые они испытывают в школе. Вместо того чтобы отдавать деньги репетиторам, — спрашивать с учителей, почему они не могут преподнести материал и найти общий язык с ребенком, который не может сказать ни слова. Вместо того чтобы ностальгировать по СССР, — начать понимать чувства людей, учиться и развивать эмпатию.

А вместо того чтобы бояться жалоб и оценок, — прийти на урок, прямо в момент проведения занятий (никто не имеет права выгонять родителя с занятий), и посмотреть, как проводятся настоящие уроки.

Конечно, с того времени прошло много лет. Возможно, эта девочка уже стала прекрасным лебедем, нашла любовь и работу. Возможно, её молчание превратилось в стальной стержень внутри, и она стала сильнее своих мучителей. Но этот случай — не аномалия. Это — системная раковая опухоль. И метастазы её пронизывают всё глубже с каждым новым учебным годом.

Это лишь одна из миллионов историй, которые поражают своим ужасом. Люди, которые рассказывают о прекрасном советском образовании, порой сами показывают примеры полнейшего личностного краха по отношению к детям; они обучают детей в школах, вузах, колледжах.

Самое чудовищное, что всем — плевать. Плевать директору, для которого школа — крепость для отсидки до пенсии. Плевать учителям, устроившихся на хлебных местах. И очень часто — плевать родителям, которые сдают своих детей, как сдают вещь в химчистку, надеясь, что её вернут чистой и отглаженной. Не вернут. Её вернут помятой, испачканной чужой грязью и с надломленной волей.

В сегодняшних реалиях самое лучшее и адекватное место для обучения детей — частные школы и частные курсы вместо вузов, так как система государственного образования просто убита и изъедена вдоль и поперек подобными «прекрасными» кадрами, которых зачастую набирают буквально с улицы. Работать в школе может любой — от дворника до пропойной пьяницы. Уровень зарплат в школах крайне низкий, а трудозатраты — колоссальные. Что еще больше отталкивает квалифицированные и опытные кадры, которые в результате ищут работу исключительно в частных школах и на курсах.

Система образования мертва. Она разлагается. Нищенские зарплаты и каторжный труд добивают последних энтузиастов, вымывая тех, кто мог бы что-то изменить, в частные школы и на курсы.