Год миновал. Мы пьем среди твоих владений,
Цирцея! – долгий плен.
Мы слушаем полет размерных повторений,
Не зная перемен.
И погрузясь, как мы, в забвение о смене
И месяцев и лет,
Неувядающий – краса твоих владений –
Благоухает цвет.
И венчики цветов, таясь, полураскрыли
Истомные уста,
И вечной свежестью и диких роз и лилий
Сияет чистота.
Пусть чаша их страшна для нас, неутомимых,
Пусть в этой чаше яд!
Пусть, медленно прильнув, уста цветов любимых
Нас гибелью поят.
Под формой странною скрывая образ пленный,
От чар, как мы, вкусив,
Меж нами кружатся, глядят на нас смиренно
Стада косматых див.
Бесцельна красота сплетений в гривах строгих
Их всклоченных голов,
И всё еще в тени их душные берлоги,
Где, греясь, пахнет кровь.
Здесь львы укрощены – над ними благовонный
Волос простерся шелк.
И тигр у ног твоих – послушный и влюбленный,
И леопард, и волк.
Для зорких рысьих глаз и для пантеры пестрой
Здесь сон и забытье.
Над ними в сладкой мгле струит свой запах острый
Любовное питье.
О, ясные сады, где обаянье дремлет,
Где тигр ползет у ног,
Где, вспыхнув на конце чешуйчатого стебля,
Родится злой цветок,
Где на песок аллей, прохладный и сыпучий,
В вечерний, свежий час,
В лазурной чешуе, мясистый и колючий,
Дракон ползет, клубясь.
Но даль морей ясна. Прости, чудесный остров,
Для снов иной страны!
Вон острый волнорез подъемлет красный остов,
Мы завтра – плыть должны.
Мы склоним без труда, вслед киммерийской тени,
Тройную медь кормы –
Туда, где сорвались подземные ступени,
Зевая, в царство тьмы.
Наш кормщик у руля: не знают страха груди,
Скользи, корабль, скользи…
Тот, кто узнал тебя, Цирцея! не забудет
К безмолвию стези.
Декабрь 1905