И вот в железной колыбелиВ громах родится новый год.
Ты спишь «в железной колыбели»,
И бабка над тобой, Судьба,
Поет, но песнь ее – пальба,
И светит в детской – блеск шрапнелей.
Сейчас скончался старший брат.
Вот он лежит в одежде ратной...
Должник несчастный, неоплатный,
Он, кажется, был смерти рад.
Чу! соскочив поспешно с «бенца»,
Вошел отец, двадцатый век,
Сел, подписал огромный чек
И бросил на постель младенца.
Печально улыбнулась мать
Эпоха: ей знакомы эти
Подарки в люльке... Те же дети
Должны без гроша умирать!
И, на портреты предков глядя,
Она вперила взор в один:
Седой, поникший господин:
Век девятнадцатый, твой дядя!
Меж тем твой дед – бессмертный Рок
Угрюмо дремлет в старом кресле.
Былые дни пред ним воскресли:
Грозит Аттила, жив Восток...
Он спит... Внезапно, как химера,
Неведомая гостья в дом
Влетает... Шелестя крылом,
Вещает радостно: «Я – Эра».
А за дверями, как и встарь,
Меж слуг выходит перебранка.
История, как гувернантка,
Зовет ребенка за букварь;
Ему винтовку тащит Время,
Седой лакей; его жена,
Статистика, возмущена,
Кричит, что то младенцу – бремя.
Шум, крик. Но дряхлая Судьба,
Клонясь упрямо к колыбели,
При ночниках – огнях шрапнелей,
Поет, и песнь ее – пальба!
31 декабря 1914 – 1 января 1915
