Постучали еле слышно…
Спичка чирк… шаги… глаза…
Шепот… «Вася, осторожней:
По домам идет обход».
– Шпалер, шпалер… Брось за печку…
– Гость?.. смывайтесь… разве пьян?..
– Черный ход еще не заперт, –
Мина Карловна сидит.
– Извиняюсь… не нарочно…
Я и сам тому не рад…
Я засыпаюсь, наверно,
На Конюшенной налет.
Ну, пока! – поцеловались…
– Стой! и я с тобой. – Куда? –
– Все равно! – А попадетесь?
Укрывателю тюрьма.
Отчего же хриплый голос
Стал прозрачным и любимым,
Будто флейта заиграла
Из-за толстого стекла.
Отчего же эта нежность
Щеки серые покрыла,
Словно в сердце заключенной
Оставаться не могла?
Разве ты сидишь и пишешь,
Легче бабочки из шелка,
И причесан, и напудрен,
У апрельского стола?
– Что же стали? – Кот-басила…
Опрокинулось ведро.
– Тише, черти! – Сердце бьется,
Заливается свисток.
– Значит, ты?.. – До самой смерти! –
Улыбнулся в темноте.
– Может, ждать совсем не долго,
Но спасибо и на том.
Тут калитка возле ямы…
Проходной я знаю двор.
Деньги есть? Аида на Остров.
Там знакомый пароход.
Паспортов у нас не спросят,
А посадят прямо в трюм.
Дней пяток поголодаем
Вместе, милый человек!
