Слепым родился я на свет
И так живу уж сорок лет,
Лишь понаслышке, смутно зная,
Что есть и зорька золотая,
Барашки белые в реке,
Румянец свежий на щеке.
И как бы ни твердили внятно,
А пестрота мне непонятна
Природы: для меня она
В глубокий мрак погружена.
Я рос и вырос сиротою
И по домам хожу с сумою.
Кто даст – Господь того спаси,
А нет – пустой суму неси.
Конечно, есть между слепыми –
Живут ремеслами какими,
Меня же смолоду влекло
На ветер, дождик, снег, тепло!
Что близких нет, так мне не жалко,
Верней родни слепому – палка:
Она и брат, она и друг,
Пока не выпадет из рук.
Вот так-то, палкою водимый,
Я брел равниною родимой…
Вдруг палкой ткнул – нельзя идти,
Лежит преграда на пути.
Остановился. Шум далеко,
Собака лает одиноко.
Провел рукою – предо мной
Лежит мужчина молодой…
Потрогал – он не шевелится,
А сердце бьется, ровно птица.
– Послушай, встань! Напился, брат?
Пора домой идти назад.
Замерзнешь на снегу… – Очнулся,
Вскочил и сам ко мне нагнулся,
– Кто здесь? Ты видел? Боже мой,
Собака гонится за мной!
– Я слеп и ничего не вижу,
А и видал бы – не обижу.
– Тебе не страшно? – Нет, чего?
– Я, может быть… убил кого!
– Все может быть. Не нам, убогим,
Пристало быть к другому строгим.
Я – просто бедный человек. –
Умолк. Рука сгребает снег,
А снег ледок осевший кроет,
Да столб от телеграфа воет,
Да поезд по мосту стучит,
Да ночь снеговая молчит…
– Ощупай мне лицо рукою!
Скажи, кто здесь перед тобою?
Глубоко врезалась печать?
Черты уж начали кричать?
– Ты – молодой и добрый малый,
В нужде и горе не бывалый.
Есть у тебя друзья и дом,
Ты с лаской нежною знаком.
В труде рука не загрубела,
Еще приятно, гладко тело…
Ты говоришь, что ты убил, –
Но грех до кожи не доплыл:
Она по-прежнему чиста,
Она по-прежнему свята,
По-прежнему ее коснуться –
Для жизни и любви проснуться. –
Он весь дрожит и руку жмет,
На снег умятый слезы льет.
– Есть люди, для которых Вилли
Его грехи не изменили!
Он денег дал, простился, встал…
С тех пор его я не встречал.