Таял снег в горах суровых,
В долы оползни ползли.
Снежным оползням навстречу
Звери-туры в горы шли.
Шел за турами вожак их
С тихим криком: берегись!
Вволю нализавшись соли,
Стадо возвращалось ввысь.
Вот и крепости достигли.
Здесь, за каменным щитом,
Круторогому не страшен
Тот с ружьем и волк с клыком.
Но стрелку и горя мало –
Новою надеждой полн:
На утесе, глянь, оленье
Стадо взобралось на холм.
И сокрылось. Сном сокрылось!
Как бы не сокрыла даль
И последнего оленя
С самкою! Рази, пищаль!
Выстрелил! Но мимо пуля!
Не достала, быстрая!
Только шибче поскакали
Быстрые от выстрела!
Звери вскачь, охотник следом,
Крупный пот кропит песок.
Трижды обходил в обход их
И обскакивал в обскок,
Но как стаду вслед ни прядал,
Сотрясая холм и дол,
Ближе чем на трижды выстрел
К мчащимся не подошел.
Эх, кабы не на просторе,
А в ущелье их застиг!
Был бы праздник в горной келье
И на вертеле – шашлык!
Пир бы длился, дым бы стлался…
Созерцая гордый рог,
Здорово бы посмеялся
В бороду свою стрелок!
С горы на гору, и снова
Под гору, и снова ввысь.
Целый день гонялся тщетно –
Руки, ноги отнялись.
Голоден. Качает усталь.
Кости поскрипом скрипят.
Когтевидные цриапи
Ногу до крови когтят.
Пуще зверя изнемогши,
Точно сам он был олень,
Злу дивится, дню дивится,
Ну и зол, дивится, день!
А уж дню-то мало сроку.
Глянь на солнце: ввысь глядит,
Вниз идет. Уж скоро в долах
С волком волк заговорит.
Холм с холмом, тьма с тьмой смесится:
С горной мглой – долины мгла.
Скроет тура и оленя,
Скроет шкуру и рога.
«Матерь мощная! Царица
Векового рубежа,
Горной живности хозяйка,
Всей охоты госпожа,
Все охотники – сновидцы!
Род наш, испокон села,
Жив охотой был, охота ж
Вещим сном жива была:
Барс ли, страшен, орл ли, хищен,
Тур ли, спешен, хорь ли, мал, –
Что приснилось в сонной грезе –
То стрелок в руках держал.
Матерь вещая! Оленя
Мне явившая в крови,
Оживи того оленя,
Въяве, вживе мне яви!
Чтобы вырос мне воочью
Исполин с ветвистым лбом!
Чтобы снившееся ночью
Стало сбывшееся днем».
Помоляся, стал Мтварели
Хлеб жевать – зубам гранит!
Вдоль по берегу ущелья
Вверх глядит, вперед глядит.
Островерхие там видит
Скалы статной вышины.
Можжевельником покрыты,
Папортом опущены.
С можжевеловой вершины
Мчит ручей хриплоголос,
Пеной моет – все ж не может
Дочиста отмыть утес.
Встал охотник, встал, как вкопан:
Вот оттуда-то, с высот,
Раздирающий, сердечный
Стон идет – то зверь зовет.
Погляди! На самой круче,
В яркой росписи пчелы,
На площадке барс могучий
Вытянулся вдоль скалы.
Лапу вытянул по гребню,
С лапы кровь течет в ручей,
И, с водой слиясь, несется,
В вечный сумрак пропастей.
Стонет он, как муж могучий
Под подошвою врага!
Стонет, как гора, что тучу
Сбрасывала – не смогла!
Стонет так, что скалы вторят,
Жилы стынут…
– Гей, не жди,
Бей, охотник! – «Нет! (охотник)
Бить не буду – не враги!
Он, как я, живет охотой,
Побратиму не злодей.
Пострадавшего собрата
Бить не буду – хоть убей!»
Но и зверь узнал Мтварели.
На трех лапах, кое-как,
Где вприхромку, где вприпрыжку,
Вот и снизился, земляк:
Смотрит в око человеку
Оком желтым, как смола,
И уж лапа на колено
Пострадавшая легла.
Осмотрел охотник рану,
Вытащил из-под когтей
Камень заостренным клювом
Беркута, царя ночей.
Снес обвал его сыпучий
На кремнистый перевал.
С той поры осколок злостный
Барса ждал да поджидал.
Пестрый несся, – злостный въелся.
Берегися, быстрогон!
Где пята земли не чует, –
Там и камень положён!
Выскоблил охотник рану,
(Лекарь резал, барс держал),
Пестротканным полосатым
Лоскутом перевязал.
Выздоравливай, приятель!
Не хворай теперь вовек!
Прянул барс, как сокол летом,
Горы-долы пересек.
Проводил стрелок глазами…
Подивились бы отцы!
Скоро лани станут львами,
Коли барс смирней овцы.
Тут – что было в жилах крови –
Вся прихлынула к лицу:
Легкий – робкий – быстрый – близкий
Зверя топот сквозь листву.
Глянул: широковетвистый,
Лоб подъемля, как венец…
Грянул выстрел – и в ущелье
Скатывается самец.
Еще эхо не успело
Прозвонить олений час –
Где олень скакал, спасаясь,
Мощный барс стоит, кичась.
Прорычал разок и скрылся,
Обвалив песчаный пласт.
Там, где барс стоял, красуясь,
Дикий тур бежит, лобаст.
Грянул выстрел – и с утеса
В бездну грохается тур.
Там, где тур свалился, – барс встал,
Пестрохвост и пестрошкур.
Перевязанною лапой
Тычет в грудь себя: «Признал?
Я-де тура и оленя
Под ружье твое пригнал!»
Не успел охотник молвить:
«Бог тебя благослови!» –
Нету барса. Только глыбы
Позади да впереди.
Тьма ложится, мрак крадется,
Путь далек, а враг незрим.
Не луне – вдове – бороться
С черным мороком ночным.
Где-то плачется лисица, –
Худо ей, – недобр ей час!
Други милые, примите
Времени седого сказ.