Лемносской бог тебя сковал
Для рук бессмертной Немезиды,
Свободы тайный страж, карающий кинжал,
Последний судия Позора и Обиды.
Где Зевса гром молчит, где дремлет меч Закона,
Свершитель ты проклятий и надежд,
Ты кроешься под сенью трона,
Под блеском праздничных одежд.
Как адской луч, как молния богов,
Немое лезвие злодею в очи блещет,
И озираясь он трепещет,
Среди своих пиров.
Везде его найдет удар нежданный твой:
На суше, на морях, во храме, под шатрами,
За потаенными замками,
На ложе сна, в семье родной.
Шумит под Кесарем заветный Рубикон,
Державный Рим упал, главой поник Закон:
Но Брут восстал вольнолюбивый:
Ты Кесаря сразил – и мертв объемлет он
Помпея мрамор горделивый.
Исчадье мятежей подъемлет злобный крик:
Презренный, мрачный и кровавый,
Над трупом Вольности безглавой
Палач уродливый возник.
Апостол гибели, усталому Аиду
Перстом он жертвы назначал,
Но вышний суд ему послал
Тебя и деву Эвмениду.
О юный праведник, избранник роковой,
О Занд, твой век угас на плахе;
Но добродетели святой
Остался глас в казненном прахе.
В твоей Германии ты вечной тенью стал,
Грозя бедой преступной силе —
И на торжественной могиле
Горит без надписи кинжал.

* * *
Всё так же ль осеняют своды
[Сей храм] [Парнасских] трех цариц?
Всё те же ль клики юных жриц?
Всё те же ль вьются хороводы?…
Ужель умолк волшебный глас
Семеновой, сей чудной Музы?
Ужель, навек оставя нас,
Она расторгла с Фебом узы,
И славы русской луч угас?
Не верю! вновь она восстанет.
Ей вновь готова дань сердец,
Пред нами долго не увянет
Ее торжественный венец.
И длянее любовник? славы,
Наперсник важных Аонид?,
Младой Катенин воскресит
Эсхила гений величавый
И ей [порфиру] возвратит.

* * *
Я не люблю твоей Корины,
Скучны? любезности? картины.
В ней только слезы да печаль
[И] фразы госпожи де Сталь.
Милее мне живая ? младость ?,
Рассудок с сердцем пополам,
Приятной? лести жар? и сладость?,
И смелость едких эпиграм,
Веселость шуток и рассказов,
Воображенье, ум и вкус.
И длятого, мой Безобразов ?,
К тебе

* * *
"Хоть впрочем он поэт изрядный,
Эмилий человек пустой".
– "Да ты чем полон, шут нарядный?
А, понимаю: сам собой:
Ты полон дряни, милый мой!"