Я буду метаться по табору улицы темной
За веткой черемухи в черной рессорной
карете,
За капором снега, за вечным, за мельничным
шумом.
Я только запомнил каштановых прядей осечки,
Придымленных горечью – нет, с муравьиной
кислинкой;
От них на губах остается янтарная сухость.
В такие минуты и воздух мне кажется карим,
И кольца зрачков одеваются выпушкой
светлой;
И то, что я знаю о яблочной, розовой коже…
Но всё же скрипели извозчичьих санок
полозья,
В плетенку рогожи глядели колючие звезды,
И били вразрядку копыта по клавишам
мерзлым.
И только и свету, что в звездной колючей
неправде!
А жизнь проплывет театрального капора
пеной,
И некому молвить: «Из табора улицы темной…»