В священной роще я видел прелестную
В одежде белой и с белою розою
На нежных персях, дыханием легким
Колеблемых;

Венок увядший, свирель семиствольная
И посох деву являли пастушкою;
Она сидела пред урною,
Изливающей

Источник светлый, дриад омовение, -
По плечам кудри, свиваяся, падали.
«Кто ты? — я думал, — откуда, гостья
Небесная?

Не ты ли радость, любимица Зевсова?
Но то уныла! Не ты ли Фантазия,
Подруга граций и муз, о небе
Поющая?

Иль, может, призрак, душа отлученная
От нашей жизни, впоследнее слушаешь
И шепот листьев, и плеск и лепет
Источника?»

Но взор желанья, на волны потупленный,
Но вера в счастье беспечность невинности
В простых движеньях, в лице являясь,
Прелестную

Моею звали сестрой по созданию.
Вдали за рощей и девы и юноши
Хвалили Вакха и в хороводах
Кружилися;

Сатиры, фавны, в порывах неистовых,
Делили с ними земные веселия
И часто, в рощу вбежав, над девой
Смеялися.

Она в молчаньи фиалки и лилии
В венок вплетала. О други, поверьте ль,
Какое чудо в очах поэта
Свершилося!

Еще восторги во мне не потухнули,
Священный ужас томит меня, волосы
Дрожат, я слышу, глаза не видят,
Не движутся.

Вотще манила толпа, упоенная
И негой страсти и жизнию младости,
Во храм роскошный златой Киприды
Невинную!

Она молчала, не зрела, не слушала!
Вдруг ужас, смертным доселе неведомый,
Погнал от рощи непосвященных,
И амброю

Древа дохнули, запели пернатые,
Источник стихнул, и все обновилося,
Все отозвалось мне первым утром
Создания,

Прекрасным мигом рожденья Кипридина
Из недр Фетиды, Олимпом ликующим,
Когда с улыбкой Зевс внимает
Гармонии.

И ждал я чуда в священном безмолвии!
Вдруг дева с криком веселья воспрянула,
Лазурный облак над ней, расстлавшись,
Заискрился,

Одежда ярким сияньем осыпалась,
К плечам прильнули крылья мотыльковые,
И Эрос[2] принял ее в объятья
Бессмертные!

Все небо плеском созданья откликнулось,
Миры и солнца в гармонии поплыли,
И все познали Хаос улыбкой
Разгнавшего,

Любовь, связь мира, дыханье бессмертия,
Тебя познали, начала не знающий,
О Эрос! счастье воздатель чистой
Невинности.

Ты видел в юной любовь непорочную,
Желанье неба, восторгов безоблачных,
Души, достойной делиться с нею
Веселием;

И тщетно взором искал между смертными
Ты ей по сердцу и брата, и равного!
Вотще! Для неба цветет в сей жизни
Небесное!

Метатель грома здесь сеет высокое,
Святое — музы, ты ж, дивной улыбкою
Миры создавший, — красу, невинность
И радости!

Лишь ты небесный супруг непорочности!
С тобой слиявшись, она упоенная
В эфире скрылась! Тебя я славлю,
Божественный.

1819 или 1820