День тихих грез, день серый и печальный; На небе туч ненастливая мгла, И в воздухе звон переливно-дальный, Московский звон во все колокола.
И, вызванный мечтою самовластной, Припомнился нежданно в этот час Мне час другой,- тогда был вечер ясный, И на коне я по полям неслась.
Быстрей! быстрей! и, у стремнины края Остановив послушного коня, Взглянула я в простор долин: пылая, Касалось их уже светило дня.
И город там палатный и соборный, Раскинувшись широко в ширине, Блистал внизу, как бы нерукотворный, И что-то вдруг проснулося во мне.
Москва! Москва! что в звуке этом?
Какой отзыв сердечный в нем?
Зачем так сроден он с поэтом?
Так властен он над мужиком?
Зачем сдается, что пред нами В тебе вся Русь нас ждет любя? Зачем блестящими глазами, Москва, смотрю я на тебя?
Твои дворцы стоят унылы, Твой блеск угас, твой глас утих, И нет в тебе ни светской силы, Ни громких дел, ни благ земных.
Какие ж тайные понятья Так в сердце русском залегли, Что простираются объятья, Когда белеешь ты вдали?
Москва! в дни страха и печали Храня священную любовь, Недаром за тебя же дали Мы нашу жизнь, мы нашу кровь.
Недаром в битве исполинской Пришел народ сложить главу И пал в равнине Бородинской, Сказав: "Помилуй, бог, Москву!"
Благое было это семя, Оно несет свой пышный цвет, И сбережет младое племя Отцовский дар, любви завет. 1844 Русские поэты. Антология в четырех томах. Москва, "Детская Литература", 1968.
