Скажи, мудрец младой, что прочно на земли?
      Где постоянно жизни счастье?
Мы область призраков обманчивых прошли,
      Мы пили чашу сладострастья.

 

 
Но где минутный шум веселья и пиров?
      В вине потопленные чаши?
Где мудрость светская сияющих умов?
      Где твой фалерн и розы наши?

 

 
Где дом твой, счастья дом?.. Он в буре бед исчез,
      И место поросло крапивой;
Но я узнал его; я сердца дань принес
      На прах его красноречивый.

 

 
На нем, когда окрест замолкнет шум градской
      И яркий Веспер засияет
На темном севере, твой друг в тиши ночной
      В душе задумчивость питает.

 

 
От самой юности служитель алтарей
      Богини неги и прохлады,
От пресыщения, от пламенных страстей
      Я сердцу в ней ищу отрады.

 

 
Поверишь ли? Я здесь, на пепле храмин сих,
      Венок веселия слагаю
И часто в горести, в волненьи чувств моих,
      Потупя взоры, восклицаю:

 

 
Минутны странники, мы ходим по гробам,
      Все дни утратами считаем,
На крыльях радости летим к своим друзьям —
      И что ж?.. их урны обнимаем.

 

 
Скажи, давно ли здесь, в кругу твоих друзей,
      Сияла Лила красотою?
Благие небеса, казалось, дали ей
      Всё счастье смертной под луною:

 

 
Нрав тихий ангела, дар слова, тонкий вкус,
      Любви и очи, и ланиты,
Чело открытое одной из важных муз
      И прелесть девственной хариты.

 

 
Ты сам, забыв и свет, и тщетный шум пиров,
      Ее беседой наслаждался
И в тихой радости, как путник средь песков,
      Прелестным цветом любовался.

 

 
Цветок, увы! исчез, как сладкая мечта!
      Она в страданиях почила
И, с миром в страшный час прощаясь навсегда,
      На друге взор остановила.

 

 
Но, дружба, может быть, ее забыла ты!..
      Веселье слезы осушило,
И тень чистейшую дыханье клеветы
      На лоне мира возмутило.

 

 
Так всё здесь суетно в обители сует!
      Приязнь и дружество непрочно!
Но где, скажи, мой друг, прямой сияет свет?
      Что вечно чисто, непорочно?

 

 
Напрасно вопрошал я опытность веков
      И Клии мрачные скрижали,
Напрасно вопрошал всех мира мудрецов:
      Они безмолвьем отвечали.

 

 
Как в воздухе перо кружится здесь и там,
      Как в вихре тонкий прах летает,
Как судно без руля стремится по волнам
      И вечно пристани не знает, —

 

 
Так ум мой посреди сомнений погибал.
      Все жизни прелести затмились:
Мой гений в горести светильник погашал,
      И музы светлые сокрылись.

 

 
Я с страхом вопросил глас совести моей...
      И мрак исчез, прозрели вежды:
И вера пролила спасительный елей
      В лампаду чистую надежды.

 

 
Ко гробу путь мой весь как солнцем озарен:
      Ногой надежною ступаю
И, с ризы странника свергая прах и тлен,
      В мир лучший духом возлетаю.

 
   1815   
   К другу. Впервые — «Опыты», стр. 101—105. Печ. по ним с учетом правки ст. 56, сделанной Батюшковым при подготовке нового издания книги. Обращено к П. А. Вяземскому. На полях «Опытов» Пушкин написал об этой элегии: «Сильное, полное и блистательное стихотворение... Звуки италианские! Что за чудотворец этот Б‹атюшков›» (П, т. 12, стр. 267—268).
   Фалерн — фалернское вино, прославленное римскими поэтами; здесь — вино вообще.
   Где дом твой, счастья дом? Имеется в виду московский дом Вяземского, в котором часто собирались поэты, пострадавший в 1812 г. во время наполеоновского нашествия.
   Веспер — вечерняя звезда Венера.
   Как в воздухе перо кружится здесь и там, Как в вихре тонкий прах летает — перефразировка строк «Вечернего размышления о божием величестве, при случае великого северного сияния» Ломоносова (1743): «Как в сильном вихре тонкий прах, в свирепом как перо огне».
   Риза странника — слова из песни Жуковского «Путешественник» (1809).